Агрессия России против Украины и женский фактор

Агрессия России против Украины и женский фактор

Распределение ролей во время войны кажется достаточно понятным: мужчины воюют, женщины убегают от насилия и ракетных ударов. Среди беженцев из Украины большинство составляют женщины и дети.

Швейцарский эксперт в области миротворческой деятельности и конфликтологии в интервью blfyy. SWI Swissinfo.ch Леандр Биас напоминает, что это еще не вся правда. Гендерные аспекты играют не менее важную роль в этой войне, чем сугубо военно-политические, дипломатические или медийные.

Совершенно не случайно, что агрессор, президент России Путин, постоянно использует в своей пропаганде патриархальные гендерные стереотипы, говоря об украинских мужчинах, Украине и обо всем Западе как о «слабых женщинах». Негативная коннотация (придание дополнительного значения), а именно феминизация противника является постоянным методом и инструментом российской пропаганды на всех государственных телеканалах.

Тема научных интересов Леандры Биас сформулирована достаточно сухо: "Феминизм и авторитаризм в бывшей советской Восточной Европе". Она говорит, что «часто женщины остаются вне научных исследований. Многие считают, что это не столь важно, что этим можно будет заняться и позже. Однако если мы хотим по-настоящему и до конца понять, почему те или иные государства развиваются именно так или ведут себя таким образом, то никак невозможно игнорировать гендерный фактор.

Если посмотреть на войну в Украине, то там женщины либо воюют на фронте, либо, по меньшей мере, шьют военную форму. То есть у них широкое поле выбора вида деятельности и применения своих сил, и они активно пользуются этим шансом. Украинские женщины-военнослужащие борются на фронте на равных с мужчинами, в рядах ВСУ их стало гораздо больше, чем до войны. Их статус также изменился: теперь женщинам разрешено занимать все важные должности в ВСУ. Раньше женщин критиковали за то, что они идут в армию, а сейчас они за это получают хвалу и уважение».

Агрессор, Владимир Путин, любит выдавать себя за сильного мужчину. Раньше он охотно позировал перед фотокамерами голым по пояс, ходил на охоту и совершал прогулки верхом на лошадях. «Все эти медийные клише имеют прямую связь с войной России против Украины, – говорит Леандр Биас. — Отрицательно феминизируя Украину, украинских мужчин и Запад в целом, изображая их „слабаками“, он пытается предоставить своей войне законные основания, подводя под свое стремление доминировать определенную мотивационную базу. Женское бесправие – один из центральных элементов этой агрессии, а вовсе не второстепенный аспект», – убеждена Биас.

По ее мнению, которое она высказала в интервью телеканалу SRF, крайне важно, чтобы женщины в будущем были активнее вовлечены в миротворческие процессы. В Украине это уже происходит, там женщины непосредственно участвуют в борьбе страны за свое выживание, есть и женщины, которые занимают важные государственные позиции. Такие, например, как [уже бывшая] генеральный прокурор Украины». Ирина Венедиктова в скором времени приедет в Берн в качестве посла Украины в Швейцарии. Л.Биас считает, что Швейцария могла бы через организацию конференций, подобных той, которая состоялась в июле в Лугано по восстановлению Украины, приглашать на них больше женщин. Ведь мирные соглашения становятся крепче, если в их проработке принимают участие женщины.

SWI swissinfo.ch: Насколько верно клишет, что войну ведут преимущественно мужчины?

Леандр Биас (Leandra Bias): На войне мужчины доминируют в том смысле, что они в непропорциональном количестве представлены в политике и поэтому обычно именно они принимают решения о войне и мире. Более того, в армиях всего мира в подавляющем большинстве случаев (кроме Израиля — прим. ред.) также доминируют мужчины. Однако нельзя говорить, что война биологически является мужским делом. Просто мальчиков с самого начала воспитывают более агрессивными, а в девочках все элементы агрессии подавляют. Так происходит везде также и в Швейцарии.

Но как только женщины оказываются у власти, они таким же образом ведут войны: вспомним, что премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер начала войну через Фолклендские острова, госсекретарь США Кондолиза Райс начала войну в Ираке, Хиллари Клинтон — в Ливии, канцлер Германии Ангела Меркель отправила немецких военнослужащих в Афганистан. Разве эти примеры не опровергают всю вашу «гендерную теорию»?

Нет, потому что ни одна из упомянутых женщин не проводила феминистскую внешнюю политику. Речь идет не о количественном равновесии мужчин и женщин. Речь идет о преодолении инерции сложившихся структур власти. Феминистская внешняя политика могла бы учитывать это и отменить власти, в которых представлены только мужчины. Вместо этого она могла бы создать каналы и процессы интеграции тех, кого игнорировали на протяжении веков. И этот процесс будет включать и другие аспекты в рамках политики безопасности, например противодействие феминициду.

Дело в том, что все современные внешнеполитические институты фактически патриархальные структуры. Это следствие всей патриархальной системы общества. Если бы мы доказали долю женщин в глобальной внешней политике — начиная от состава дипломатического корпуса до членов Совета Безопасности ООН — хотя бы до 30 процентов, все могло бы сильно измениться, включая и саму политику безопасности.

Ладно, представим себе на минуту, что мы достигли этой цели. Как женщины, преданные, как вы говорите, феминистской внешней политике, смогут действовать иначе — и будут ли они так действовать?

В политике безопасности доминируют мужчины, и не только потому, что мужчины доминируют во власти, но и потому, что сейчас вообще доминирует связанный с мужчинами образ мышления. Мы считаем, что лучший способ почувствовать себя в большей безопасности, это покорить всех вокруг себя. Такой образ мышления приводит, в том числе, и к угнетению женщин в обществе. Поэтому нам следовало бы переосмыслить основы политики безопасности в целом и внести в нее то, что я называю «женский образ мышления» — речь идет о примирении, сочувствии, эмпатии.

За последние 20 лет женщины участвовали в среднем в 13% важных мирных переговоров. Как посредники и лица, подписавшие важные мирные документы, они присутствовали в 6% таких переговоров. То есть женщины не принимали существенного участия в 7 из 10 мирных переговоров. Существуют ли эмпирические исследования, доказывающие, что участие женщин в миротворческих процессах действительно положительно влияет на их результаты?

Одно из исследований действительно смогло показать, что когда женщины участвуют в мирных переговорах как посредники или подписавшие итоговые документы, тогда риск возобновления этого конфликта значительно снижается, а достигнутый мир длится в среднем на 15 лет дольше. На мой взгляд, это убедительное доказательство, основанное на эмпирических данных.

Еще одно исследование смогло показать, что опять же, когда женщины принимают заметное участие в мирных переговорах, к этому переговорному процессу присоединяются и другие маргинализированные группы общества. Хороший пример – мир в Колумбии, где женщины сами настояли на том, чтобы им разрешили участвовать в мирных переговорах, в том числе и на стороне ФАРК. Благодаря их усилиям и было заключено мирное соглашение, которое считается наиболее «гендерно инклюзивным» за всю историю миротворческой деятельности.

В рамках этого документа правительство признало важность проблемы гендерного неравенства и указало, что для обеспечения мира в долгосрочной перспективе будет необходимо найти решение этой проблемы. В соглашении также говорилось о необходимости гарантировать права крестьянок, усовершенствовать общие структуры политического участия женщин в принятии важных решений и защитить права жертв сексуального насилия.

Недавно в интервью телеканалу SRF вы сформулировали тезис о том, что агрессия России против Украины также имеет отношение к демократии и гендерному равенству. Можно ли немного подробнее развить этот тезис?

В своих выступлениях перед общественностью, по крайней мере, начиная с 2009 года, Путин регулярно говорит о «традиционных российских ценностях». Эти ценности, также пропагандирующие, в частности, и Русская православная церковь, якобы несовместимы с «западными ценностями» и поэтому их следует защитить.

В результате возникла своеобразная новая государственная доктрина, а феминизм был объявлен опасным для страны явлением. Дело дошло до того, что в 2013 году Совбез России заявил, что стране необходима «стратегия моральной защиты против пропаганды феминизма и западных моральных концепций». А это, в свою очередь, привело к тому, что феминизм и гендерное равенство объявили как чужое и угрожающее.

Такая государственная доктрина позволила Путину подать агрессию против Украины как театр военных действий против культурного доминирования Запада. Украина, на его взгляд, была практически оккупирована «извращенным Западом», и если бы, мол, такое развитие событий продолжалось, то через несколько лет это «гендерное безумие» захлестнуло бы и Россию. Таким образом, неожиданное нападение на Украину стало не агрессивной войной, а «предохранительным ударом», а фактическая военная агрессия была якобы «вынесена за скобки». Но это полный абсурд.

В рамках этой «войны ценностей» Путин не одинок, его поддерживают многие страны мира, сочувствие и поддержку он получает и со стороны консервативных политических партий в Европе. Способна ли Европа победить в этом идеологическом противостоянии?

Это сложный вопрос и, на мой взгляд, сейчас это самый главный вопрос. Действительно, многие обломочные правые партии и движения в Европе пытаются прыгнуть на этот поезд. Есть также некоторые государственно консервативные партии, которые тоже вместе с Путиным, демонизируют гендерный вопрос как угрозу. И было бы важно, чтобы эти партии и политики, имеющие фундаментальное значение для демократии, поняли, что основная угроза исходит не от движений против гендерной несправедливости и расизма, а от ослабления демократии. И что именно ради демократии нам следует укреплять права человека.

Какая взаимосвязь между демократией, равноправием и миром? Что является причиной, а что есть следствие?

В прошлом мы исходили из того, что сначала должна пройти демократизация, а затем в какой-то момент наступит равноправие. Поэтому женщины иногда были исключены из многих революций.

Сегодня мы знаем, что революции, то есть процесс свержения автократии, становятся гораздо эффективнее, если и когда в них принимают участие женщины. Новое исследование, итоги и выводы которого скоро будут опубликованы, показывает, что чем «инклюзивнее» реформаторские движения, тем выше вероятность именно демократического развития общества. Исходя из этого, становится ясно, почему Путин так яростно выступает против феминизма.

Но можно ли поддерживать демократию и гендерное равенство в других странах, не вмешиваясь при этом во внутренние дела и не занимаясь, по сути, «культурным империализмом»?

Первое, что нам нужно сделать, – это отменить мнение, что феминизм и права человека – это западная концепция. Справедливость и феминизм – универсальные ценности. Крайне опасно было бы впадать в культурный релятивизм. Тем не менее мы должны учитывать также аспект имперского доминирования.

Мы не должны ни при каких обстоятельствах играть на руку автократам. Поэтому было бы важно усиливать позиции местных правозащитников, выступающих за равноправие. Они сами лучше знают, как им добиться справедливости в своем обществе. Они должны взять на себя инициативу — мы могли только поддерживать их.

Укрепление равенства в правах является одним из краеугольных камней внешней политики Швейцарии. Что может и должно сделать в этом отношении Швейцария, получившая в 2023 году место в Совете Безопасности ООН?

Например, было бы важно, чтобы Швейцария позволила женщинам-активисткам из Украины выступить в Совете Безопасности. Министерство иностранных дел Швейцарии могло бы брать на работу больше женщин-дипломатов. Еще одно поле деятельности – международное право. Следует сделать так, чтобы феминистские подходы были интегрированы в правоприменительную практику Международного уголовного суда.

Женские трибуналы могли защищать жертв сексуального насилия. И пусть они не имеют права принимать юридически обязательные решения, все равно такое правосудие могло бы сыграть свою важную роль, например, в рамках исторического, юридического и социального осмысления войны.

Май Эльмахди Лихтштайнер (May Elmahdi Lichtsteiner); опубликовано в издании SWI Swissinfo.ch