Рашистский кровавый культ Победы

О парадах победы снова упомянули в юбилейном 1995-м. Власть, как иллюзионист, достала из рукава козырного туза. И как раз вовремя. Населению падшей страны следовало возвращать самоуважение. Тогда состоялось два парада — на Красной площади и Поклонной горе. В отличие от Первой мировой , которую Путин позже назвал "забытой войной", об этом помнили очень хорошо. Она была вполне пригодна для политического использования. Что и сделали. Цинически и прагматично.

В 2004 году, после возложения цветов к могиле Сталина спикером Госдумы Борисом Грызловым стартовала открытая ресталинизация. Привязка фигуры генералиссимуса к смысловой рамке победы, уже превратившейся в центральный исторический фокус путинской России, была не случайной. Напомним, что исторические мифы являются квинтэссенцией определенных дискурсивных блоков. С этой точки зрения в миф о "великом Сталине" и "Сталине - эффективном менеджере" был закодирован тоталитарный транзит России. Из Сталина сделали фигуру-клише, присутствующую всюду, где речь идет о величии и победах СССР. Следовательно, смысловой ряд "победа-диктатура-величие России" замкнулся.

Чем крепче становился авторитаризм, тем больший размах приобретали празднования. В 2005 году на параде впервые присутствовали президенты ведущих государств мира и канцлер ФРГ. В 2008-м парад впервые провели с демонстрацией боевой техники и авиации, а в августе ее применили на практике против Грузии. В следующем году была создана Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб России.

Однако бывшие союзники в борьбе с нацизмом предпочитали не замечать трансформаций России и ее красноречивой позы в трактовке результатов Второй мировой. В параде 2010 приняли участие представители стран-союзниц. Кроме того, парады состоялись в 72 российских городах. Уровень экзальтации населения рос. Уже в 2009 году 60% россиян поддерживали идею введения уголовной ответственности за отрицание победы СССР во Второй мировой войне . Отрицание переосмысления прошлого граничило с религиозным фанатизмом.

Как Кремль использовал миф Победы?

Переосмысление ВОВ в Украине проходило болезненно и противоречиво. Его диктовали не только личные симпатии или убеждения украинских президентов. Советский миф входил в конфликт с сегментами региональной исторической памяти и нарративом, который создала украинская диаспора.

Во время нацистской оккупации украинская территория была разделена на четыре зоны с разным уровнем репрессивности режима, поэтому ментальные карты памяти регионов сильно отличались.

"Вспоминая" войну, суверенная Украина заново открывала себя. В новейшую ментальную карту Украины нужно было одновременно вписать воинов ОУН и УПА и советских партизан. Упоминание войны, цены победы и определение ее создателей стали колоссальной общественной проблемой и долгие годы генерировали противоречия среди украинцев. Именно на них и паразитировали кремлевские эмиссары, сея раздор.

Целая плеяда псевдоисториков специализировалась на стигматизации украинского повстанческого движения. Мнение о коллаборационизме украинцев, их нацистские симпатии они несли в мир. Денег на путешествия псевдоисториков конференциями и симпозиумы у Кремля никогда не хватало.

Более того, войну и победу над нацизмом инструментализовали на государственном уровне. Конфликт национальных исторических нарративов стал не только причиной усложнения межгосударственных отношений РФ с рядом стран, но и мощным инструментом дипломатической демагогии. Таким образом, Россия пыталась повышать свое влияние в Европе и одновременно дискредитировала постсоветские республики.

Несколько раз в год Кремль поднимал насилие, чем держал постсоветские сообщества на своеобразном ментальном поводке. Кроме того, постоянно воспроизводил стандарт восприятия геополитической ситуации времен Второй мировой войны. Согласно ему, именно СССР/России все до кончины были обязаны освобождением от нацизма.

Канон этот по своей сути не просто оставался советским, но и оборастал смыслами "русского мира". С 2008 года ультимативные требования и территориальные "намеки" в наибольшей степени адресовались именно Украине с ее 17 миллионами русских и русскоязычных. Страны Балтики уже находились под защитой НАТО. Однако миф цинично использовали для дезинтеграции транзитных постсоветских общин и разрушения их суверенитета.

Однако тактика угроз и стигматизации оказалась тщетной. Кремль утратил первоначально ментальное влияние на Эстонию, Латвию и Литву. После 2004 года подыгрывать стремлениям Кремля отказалась и Украина. А это означало, что удавка уже не действует. Украина, прорабатывая очередную из самых страшных травм ХХ века, становилась другой. Маркером этого стала замена мертвого конструкта ВОВ на нарратив Второй мировой войны, а мифа о Великой победе советского народа на дискурс о победах союзников над нацизмом.

В ответ Кремль национализировал победу над нацизмом, заявив об определяющей роли россиян. В 2010 году тогдашний премьер-министр России Путин заявил, что "наибольшие потери в Великой Отечественной войне понес именно РСФСР — более 70 % потерь... война выиграна... прежде всего за счет человеческих и индустриальных ресурсов РФ". Это и была отсчетная точка роста рашизма и превращение мифа Победы в фундамент новой квазирелигии.

К делам внутренних

В России проблемы общественных расколов вокруг осмысления Второй мировой не существовало. Она просто не успела сформироваться, поскольку уже в 1993 году страна предстала перед угрозой очередного политического переворота, а вскоре – внутренней войны. А в начале миллениума Кремль, использовав сполна информационные поводы Катынской трагедии и демонтажа "Бронзового солдата" в Таллинне, взял историческую политику под свой монопольный контроль. В учебные заведения победоносно вернулась советская схема истории.

После "небольшой победоносной войны" в Грузии, неоимперский тренд было не сдержать. Народ ждал от власти новых свершений. Победа и гордость за родину в понимании россиян срослись подобно сиамским близнецам. Мифологемы о "народ-освободителе" и "народ-победитель нацизма" начали воспринимать именно как русский народ. Он всех освобождал, а кого не освобождал, тех трактовали нацистами. Этот фокус массового сознания стал центральной "скрепой" первого путинского десятилетия.

При этом проявилась закономерность: всякий раз, когда появлялась хотя бы призрачная угроза, Путин устраивал массовое собрание, апеллировал к крови жертв ВОВ, давя на самые чувствительные точки ментальной акупунктуры. Так было и на митинге в Лужниках после массовых протестов на Болотной площади. На россиян этот манипулятивный прием действовал безотказно.

С 2012 года психологические опыты по применению сложившегося культа Победы стали более масштабными и превратились в массовые мистерии культа мертвых по-русски. К маскарадам с переодеванием в военную форму присоединили все возрастные категории: от младенцев до пенсионеров. Россия разменяла зерна правдивой памяти на общий психоз. Его очень удачно наименовали "победобесением". Именно к массовому подсознательному и говорили российские власти. Культ Победы стал тренажером для "прокачки" ментальной мышцы великодержавного шовинизма, или же государственного патриотизма. Не просто гордость за победу предков, а гордость за победу русских предков превратила россиян в рашистов, для которых основной принцип – "можем повторить".

Культ Победы стал центральной "скрепой" современной идентичности россиян. Он предполагает гипертрофированный вклад СССР в победу, приписанный современной России, и торжества подобны магическим массовым обрядам. Трансформацию "Великой Победы" на часть масскульта с одной стороны и профанизацию и выхолащение ценностной составляющей с другой можно считать убийственной находкой политтехнологов. Она "заперла" в единое целое прошлое и настоящее, смерть и жизнь.

Кроме того, этот культ служит определенной матрицей, в которой Великая Победа смогла перерасти в наступательную войну. Пафос величия русских жертвоприношений на алтарь победы над нацизмом трансформировался в жажду жертвоприношений на алтарь "русского мира" . А тезис о ключевой роли россиян в победе над нацизмом — идеологем о праве россиян решать будущее соседних государств и народов, применяя безграничное и немотивированное насилие.

Миф Победы как инструмент неототалитаризма

Апеллируя к незабываемым победам, Россия аннексировала Крым и наполнила его множеством победоносных меток, например, памятник "зеленым человечкам" в Симферополе. Мифы ВОВ и Победы использовали для легитимации самопровозглашенных республик, превратив кучку еще живых тогда ветеранов в широкую псевдореферендум. Его провели через два дня после празднования 9 мая без украинских флагов и украинского языка. Украинцы встали в российской пропаганде как нацисты, а общенационально избранная Верховная Рада — как хунта. Каждое 9 мая с тех пор превратили в культовое действие, где призывали души предков стать свидетелями разрушения государственного суверенитета Украины. Давно забытый Захарченко пафосно говорил ветеранам: "Вы - поколение Победителей - воспитали поколение Героев, которые выбросят карателей из Донбасса и навсегда сломают хребта нацистскому зверю". И подарив старикам цветы, шел дальше — грабить и убивать.

2015 год в ДНР прошел под эгидой празднования 70-летия Победы над нацизмом. Размах акций финансировался Кремлем. Ставка на психологическую травму людей, получивших собственный опыт военной катастрофы, сработала. Кроме того, в псевдореспубликах ввели День белых журавлей 25 октября и День Георгиевской ленты 6 декабря, таким образом интегрировав оккупированные регионы в смысловое пространство России. Формально никем непризнанная серая зона существовала как ментальная часть РФ.

Последствия

Война как парадокс и самостоятельная категория мышления намертво вросла в ментальную систему российских. Культ Победы является лишь инверсией культа войны. В российской действительности базовые мировоззренческие феномены имеют свои "зеркальные отпечатки". Дискурс войны/мира в обшире лживых заявлений и скрытых смыслов является центральным. По его изменениям достаточно просто диагностировать милитаристические приготовления современной России и ее тоталитарный дрейф.

Десятилетиями социологические опросы в РФ свидетельствуют, что представления львиной доли населения о прошлом обращаются вокруг ВОВ и Победы. То есть речь идет о нездоровой фиксации на одном, хотя и очень важном, событии. Она декомпенсировала все опустевшие в результате крушения СССР лакуны исторического сознания населения. Последствия этой тотальной по распространению выборочной амнезии роковые. Тем более что действующая власть использовала ситуацию себе на пользу.

Первоначально миф ВОВ применяли как инструмент корректировки массовых настроек на выборах. С 2012 года трансформированный миф Победы действовал как инструмент легитимации власти в обстоятельствах ее отрицания действующей Конституцией. В 2014-м культ Победы "освятил" аннексию Крыма и костер проксивийны на Донбассе. В 2019-2020 гг. он стал инструментом легитимации искажения Конституции и узурпации власти. А с 2022 — аргументом оправдания захватнической войны, геноцида украинской нации и уничтожения суверенитета Украины.

Сейчас культ Победы – это не только гражданская квазирелигия. Он намертво вырос с московским православием, превратив его в кровавый языческий культ, лишь обрядово напоминающий христианский.

Это уже даже не этнофилетизм, а апокалиптическая тоталитарная секта. Вместо благого известия о спасении, она проповедует известие пришествия «русского мира» — через уничтожение (для начала) Украины и украинцев. И все — ради святой России, ради ее победы над украинскими сатанистами. Крови граждан Украины (к слову, без выяснения этнического происхождения) стремится обыватель: больше крови! больше мучений! Не хватит — применить ядерное оружие. Не только в телеэфирах, с трибун и кабинетов, но и в соцсетях и частной телефонной переписке царит звериный вой.

Важно понимать, что для поклонников культа “Победа”. Это превращение Украины в пустыню, непригодную к жизни. Уничтожение как можно больше граждан Украины и создание остальных условий, несовместимых с выживанием. То есть геноцид. Таков культ Победы ныне. И, к сожалению, огромная часть россиян являются его адептами.

Автор: Лариса Якубова, доктор исторических наук, заведующая отделом Института истории Украины НАНУ

Источник: Локальная история