Кремль проводит репетицию невозможного, или Украина – не Грузия

Кремль проводит репетицию невозможного, или Украина – не Грузия

15-летие российско-грузинской войны сегодня выглядит одним из самых печальных юбилеев даже не из прошлого, а из будущего. На самом деле, тогда мы имели дело с генеральной репетицией российских усилий по обузданию всего постсоветского пространства. В Кремле хотели убедиться и в том, какой будет реакция Запада, и в том, какой будет в будущем реакция самого грузинского общества. О поражении в войне речь не шла: российская армия имела возможность захватить всю территорию страны, но вряд ли тогдашний президент России Медведев и фактический властитель России Путин собирались это делать. Им нужен был прежде всего политический полигон.

Почему после серии "цветных революций" для такой провокации избрали именно Грузию, тоже нетрудно понять. В отличие от Украины, где у пророссийских сил были крепкие позиции в обществе, тогдашний президент Грузии Михеил Саакашвили их маргинализировал. Маргинализировал он и собственных соратников по "революции роз". Кремль способствовал этому первому великому перевороту на постсоветском пространстве, потому что Путин, в отличие от своего предшественника Ельцина, искренне ненавидел "за измену ГДР" патриарха советской и постсоветской политики Эдуарда Шеварднадзе. Кроме того, грузинский президент, бывший член политбюро ЦК КПСС, был неудобным партнером, умел маневрировать на уровне, недостижимом для бывшего полковника КГБ. Путину нужен был кто-то его уровня – и он избрал для будущего руководства Грузией "революционный триумвират", первую роль в котором должна была сыграть предсказуемая и лояльная Нино Бурджанадзе.

Но в Кремле просчитались. Импульсивный и харизматичный Саакашвили, готовый обещать соотечественникам любого журавля в грузинском небе, сразу стал любимцем всей страны, Бурджанадзе уже и не претендовала на первую скрипку, и миссия тогдашнего министра иностранных дел России Игоря Иванова – именно он убедил Шеварднадзе уйти в отставку и передать власть "триумвирату" – оказалась тщетной. Саакашвили, с точки зрения Путина, не оценил его щедрого "подарка" – отказа Москвы от контроля над фактически независимой на то время Аджарией – и уверенно направился на Запад. Надеяться на возобновление политического контроля над Грузией было бесполезно. А вот использовать ее в роли вечного полигона – как раз.

В чем убедился Путин в результате этой интервенции? Во-первых, в том, что Запад отнюдь не в восторге от возможности прямого конфликта с Российской Федерацией, и поэтому на постсоветском пространстве можно делать все, что заблагорассудится. Не стоит говорить, что он сильно ошибся. Даже сегодня, на 18 месяце войны России против Украины, наши западные союзники решительно отрицают возможность такого прямого конфликта. Сама формула, что Украина станет членом НАТО только после завершения войны – прямое следствие нежелания вступать в прямую конфронтацию с Россией при любых условиях, между тем как сама Россия, кажется, уже готовится к гибридной войне со странами Центральной Европы.

Кроме того, Путин убедился в собственной безнаказанности. Здесь можно говорить о серьезном просчете – санкции против России со стороны цивилизованного мира действительно достигли гигантских масштабов. Однако и здесь я не был бы готов считать, что российский диктатор исходил из совершенно ложных постулатов. Из войны с Грузией Россия вышла без каких-либо санкций. Когда в 2014 году был захвачен Крым, Запад собирался отделаться от проблемы персональными санкциями против путинских соратников – хотя впервые после Второй мировой войны одна страна аннексировала территорию другой. Даже после нападения на Донбассе настоящие серозные санкции начались, только когда россияне уничтожили рейс MH-17. А теперь представим себе, что блицкриг Путина не потерпел поражение – приобрели бы санкции против России вот этих самых беспрецедентных масштабов?

Так что ошибка российского президента была связана не столько с недооценкой вероятной реакции Запада, сколько с переоценкой собственных военных возможностей в Украине. Но это уже совсем другая история.

Однако главной проверкой оказалось исследование настроений самого грузинского общества. Саакашвили, всегда тяготевший к единоличному управлению государством и накануне нападения стремительно терявший популярность, во время войны сумел сплотить вокруг себя Грузию, а вокруг Грузии – цивилизованный мир. Однако после войны он уже "досиживал" свой президентский срок, его блестящая карьера подошла к концу. Фактический наследник Саакашвили, Бидзина Иванишвили, взял курс на осторожное сосуществование с Россией, поддержанный подавляющим большинством его соотечественников. Российские туристы наводнили рестораны Тбилиси и пляжи Батуми, российский бизнес еще при Саакашвили начал доминировать во многих важных отраслях грузинской экономики. Для актуального грузинского руководства кумиром и защитником стал Виктор Орбан. И даже война России против Украины здесь ничего не изменила, только усугубила ситуацию.

Будет ли такое развитие событий репетицией украинского будущего, я не уверен. Путин и здесь может просчитаться, как и с блицкригом. Однако "примирение" даже не с грузинской державой, а с большой частью грузинского общества могло стать предпосылкой не только для большого нападения 24 февраля прошлого года, но и для убежденности в том, что Кремль ничем не рискует даже в случае продолжения большой войны на истощение. все равно украинцы вынуждены будут считаться с Россией и ее возможностями после войны и вообще, как и грузины, "никуда не денутся".