Жена мэра Голой Пристани заявила, что оккупанты прячут её мужа

Жена мэра Голой Пристани заявила, что оккупанты прячут её мужа

Остается актуальным вопрос гражданских заложников, так же как и вопрос военнопленных. Ведь количество гражданских в плену постоянно растет: они не находятся на линии фронта, но в основном живут в городах, жизнь в которых составляет еще одну линию обороны. Поэтому с 2022 года количество гражданских заложников может быть выше, чем военнопленных.

Целью россиян часто становятся обычные украинцы, которые не согласились взять российский паспорт, или же те, кто просто не готов “служить” оккупационному режиму. Первоочередной целью россиян также может стать руководство города, через которое проще оказывать влияние на жителей. Если же руководство не готово идти на сотрудничество, оккупанты, как правило, выбирают тех, кто им выгоден. Конечно, прибегая к запугиваниям и репрессиям.

Буквы продолжают серию материалов об историях обычных украинцев, которые, к сожалению, оказались в оккупации и по разным обстоятельствам сразу стали пленниками России. Их постоянно перемещают, им выносят приговоры, они находятся в условиях, которые не являются надлежащими для жизни, и не всегда информацию о них официально регистрируют. Порой ситуация складывается так, что российская сторона категорически отрицает, что пропавший человек находится у них. Единственным подтверждением этого могут быть свидетельства тех, кто находился вместе с ним в одной камере. 

Именно так произошло в случае с городским головой Голой Пристани – Александром Бабичем. В первые же дни после 24 февраля 2022 года к городу подошли российские силы. Их контроль был фактическим. То есть, в городе их не было, но они его буквально окружили. Так что Александр продолжал исполнять обязанности городского головы, пока линия обороны не сдвинулась и россияне не зашли в город. Они уже имели списки и знали имена работников городского совета, так что вскоре пришли и к Александру.

Больше о том, как Александру удавалось продолжать собственную деятельность тогда, когда город фактически оказался под контролем россиян, о том, были ли попытки заставить его сотрудничать с оккупантами, переживаний по поводу возможного давления на семью, а также какими были версии задержания мужчины со слов свидетелей, и какая была первая весточка, которая подтверждала, что он жив – в материале для Букв рассказывает Ольга – жена гражданского заложника.

– Прежде чем начать разговор об оккупации, хочу вернуться к событиям перед 24 февраля 2022 года. Мы помним, что мысли о расширении войны уже “ходили” по стране. Как это было в Вашем городе? Готовился ли он к войне, и переживал ли по этому поводу Александр как глава города?

– Знаете, я уже не могу вспомнить, как это было, но к войне мы точно не готовились. Это сейчас можно что-то говорить о том, что мысли действительно “ходили” по стране, но и теперь много мыслей “ходит” по той же стране, и это не значит, что мы должны всему верить и как-то готовиться. Говорят все, кому хочется выразить собственное мнение, но тогда именно официальных разговоров о расширении войны не было. Мы верили своему президенту и органам власти в нашем регионе. Я скажу одно: насколько мне известно, на местном уровне каких-то особых приготовлений не было, потому как: “знал бы где упал, то и соломку бы подстелил”. Город жил своей обычной мирной жизнью, и мой муж, как мэр города, выполнял свои обычные обязанности.

– В каком положении оказалась Ваша родня уже с приходом россиян? Как долго вообще Александр продолжал выполнять свои обязанности мэра? И ощущал ли он давление или угрозы со стороны россиян до момента его задержания? 

– Утром 24 февраля жители города Гола Пристань,  расположенного в 11 километрах от Херсона, обнаружили, что в городе уже нет полицейских, а на дверях военкомата висит замок. Голопристанская ОТГ попала под контроль российской армии в первые дни полномасштабного вторжения, однако военные РФ не сразу зашли в город. Они установили блокпосты на окраинах, размещались в лесополосах и селах поблизости. И вот из-за того, что российские военные в течение февраля и почти всего марта не заходили в населенные пункты, мой муж выполнял свои обязанности. 

Он также организовывал доставку продуктов в город, которые завозили лодками, проверял патрульные группы, которые образовывали  патриоты нашего города, участвовал в задержании мародеров и еще много другое. Он ездил по громаде, проезжая тогда, когда оккупанты еще не догадывались, кто за рулем. Потому что стояли просто солдаты. Мы же с детьми и другими жителями громады выходили на проукраинские митинги, разворачивали 80-метровый желто-голубой флаг, скандировали слова в поддержку единства, государственности и Вооруженных сил Украины. И так продолжалось месяц.

– Насколько я понимаю, россияне вошли в город в конце марта. Могу предположить, что попытки “склонить” Александра к сотрудничеству были сразу. Известно ли Вам условия, которые предлагали россияне? И много ли городских руководителей на них согласились?

– Подробностей я не знаю, но то, что “склоняли” к сотрудничеству, это действительно происходило. Однако он не мог предать людей и оставить город, в котором и без того почти не было органов власти… Кто именно из городских руководителей согласился сотрудничать с врагом, мне неизвестно. Однако Александр неоднократно получал угрозы именно от местных коллаборационистов. И я знаю, что были люди, которые сдавали проукраинских жителей, которые на тот момент еще не успели эвакуироваться.

– Ольга, если я не ошибаюсь, Вы находились в оккупации месяц, а затем Александр способствовал тому, чтобы Вы все-таки покинули город. Правильно ли я понимаю, что это произошло тогда, когда уже была прямая угроза, что россияне придут к Вашему дому? Расскажите больше именно о Вашем выезде.

– Да, муж неоднократно умолял, чтобы мы с детьми уехали – еще с первых дней войны. Потому что понимал, что через давление на семью и детей россияне могли давить на него по поводу сотрудничества. Он знал, что, став заложниками оккупантов, мы были бы инструментом давления на него. И еще такой момент: из нашего региона, с первых дней полномасштабной войны, не было возможности так просто взять и уехать. И, когда появилась такая возможность, тогда мы с детьми уехали. Это произошло за неделю до задержания мужа. Позже мы узнали, что начали похищать сельских голов, и Александр допускал, что может стать следующим. Мы знаем много историй о задержании старост других поселков, о физических пытках, которые приводили к травмированию людей.

– Обычно россияне сначала похищают человека, а потом, через некоторое время, проводят показательное задержание, якобы с доказательствами причастности лица к тяжкому преступлению. Каким было задержание Александра?  Есть ли свидетели того, как это происходило?

– Я не видела, как именно задерживали моего мужа, поэтому могу рассказать только со слов коллег и непосредственных свидетелей. 

Есть информация, что 28 марта 2022 года, примерно в восемь часов утра, к нашему дому подъехали вооруженные военнослужащие РФ и провели обыск. В это время Александр находился дома. Затем его, вероятно, отвезли в здание Голопристанского городского совета, окруженного вооруженными российскими военнослужащими и военной техникой. В кабинете Александра, куда его привели, тоже находилось большое количество вооруженными военными в камуфлированной одежде без знаков распознавания, только с белыми повязками на руках и ногах. Вооруженные солдаты вели себя агрессивно и взламывали двери в сейфах и других кабинетах здания. Позже моего мужа вывели из городского совета и на белом микроавтобусе увезли в неизвестном направлении.

Еще были свидетельства о том, что его забирали из дома, сопровождая “кортежем”, в котором было до пятидесяти человек. Они перекрыли нашу улицу с обеих сторон, их было так много, а он один… Мне до сих пор очень тяжело вспоминать всё в деталях. Потому что с момента задержания я ни разу не видела и не слышала мужа. 

Есть много свидетельств, и даже подозрение именно тому человеку, который непосредственно его задержал. Однако, пока что всё это лишь заочно.

– Когда Вам впервые удалось получить какую-то конкретную информацию относительно состояния, местонахождения, и последующих действий в отношении Вашего мужа? Или хотя бы зацепку, что он жив? Обращались ли Вы к оккупационным инстанциям?

– Впервые мне сообщили о моем муже уже почти через полгода… До этого я не знала, жив ли он. Позвонил человек и, на условиях анонимности, рассказал, что он находился в одной камере с Александром в симферопольском СИЗО. Рассказал о его состоянии и некоторых подробностях, из которых я поняла, что он находился там стопроцентно. Потом произошло еще несколько звонков, но люди сообщали информацию неофициально, поскольку волновались за свою безопасность и безопасность своих семей.

– Скажите, правильно ли я понимаю, что российская сторона отрицает факт, что Александр находится у них в плену? И, соответственно, с украинской стороны также не могут завести официальное дело о его исчезновении? Или нет?

– Российская сторона отрицает факт задержания и нахождения Александра в плену. Все официальные запросы до сих пор проигнорированы. Неизвестно, на каких основаниях он содержится, обвинений тоже никаких не выдвигают. Иначе хотя бы назначили государственного адвоката, который должен был бы уведомить семью. Вместо этого, украинская сторона признала его “пропавшим без вести при особых обстоятельствах”, о чём есть извлечение из соответствующего реестра.

– Вы упомянули о том, что есть свидетели, которые находились в одной камере с Александром, но их отпустили. Это обычные гражданские? Расскажите, пожалуйста, что известно с их слов об условиях содержания, состоянии Александра, здоровье, возможно, есть предположения относительно вероятного обвинения…

– Да, это обычные гражданские люди, которых отпустили из СИЗО без каких-либо объяснений причин задержания или мотивов решения об их освобождении. Их незаконно и безосновательно удерживали в течение нескольких месяцев, а некоторых – даже лет. Что касается состояния здоровья Александра, то сообщили, что он, конечно, неудовлетворительно: обострились хронические заболевания, и он значительно похудел. Но каким еще может быть состояние здоровья после двух с половиной лет плена? Также стало известно, что удерживают их в ужасных условиях, одежда на моем муже, спустя более года с момента задержания, оставалась той же, в которой его задержали.

– Кстати, являются ли свидетельства людей, которые находились с Вашим мужем в одной камере, важными для наших структур, как, например, Координационного штаба? То есть, фиксируют ли они их свидетельства, опрашивают ли самих освобожденных, чтобы также внести данные о них в базу данных?

– Да, есть официальные свидетельства людей, которые находились с ним в плену. Они предоставили свидетельства нашим правоохранительным органам и СБУ. Эти показания являются существенными, поскольку на их основе Александр официально признан “пропавшим без вести при особых обстоятельствах”. Однако, например, подтверждённых данных о его местонахождении мы до сих пор не имеем.

– Мы понимаем, что единственным вариантом развития событий, на который надеются родственники заложников, является обмен. Однако, как жена гражданского заложника, которого Россия скрывает, спрошу, какой именно государственной политики или конкретных шагов в работе по вопросу заложников Вам в данный момент не хватает?

– Власти, в частности народные депутаты Верховной Рады Украины, должны услышать родственников гражданских заложников и инициировать изменения в законодательные акты, которые наделят освобожденных гражданских заложников и их семьи такими же правами и льготами (или максимально приближенными), как у освобожденных из плена военнослужащих ВСУ. Этот вопрос нужно вынести на обсуждение в комитете по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки.

Эти люди, как и военные, имеют право на социальное обеспечение и реабилитацию после освобождения из плена, ведь они являются равноправными гражданами Украины и подверглись жестоким пыткам и абсолютно незаконному лишению свободы. И даже после возвращения, на данный момент, большинству некуда возвращаться. Дом у нас оккупанты тоже забрали, как и всё имущество в родном городе. В настоящее время вся наша семья “разбросана” по всему миру. 

Автор: Валерия Цуба