Совки и малороссы формируют будущее Украины

Будущее нашей страны создается не на фронте. На фронте идет страшная, жестокая война за само наличие у нас любого будущего, потому что если проигрываем – будущего не будет, никакого.

А вот то, каким будет это будущее в случае нашей победы, определяется в тылу. Будущее чуть дальше за первые послевоенные годы определяется не где-нибудь, а в первую очередь в школах. Именно от того, чему и как сейчас будут учить наших детей, зависят очертания страны через десять – двадцать лет после войны.

И, похоже, совки и малороссы от образования готовят нашей стране прекрасное колониальное будущее. Думаю, не по злому замыслу, а просто из-за собственной необразованности и неспособности выйти из парадигмы провинциального мировоззрения.

Из курса мировой литературы для украинских школьников исключили "российских россиян", и вместо них включили "россиян, связанных с территорией Украины" - Гоголя, Булгакова и Ильфа с Петровым.

В рамках этого набора представлен весь спектр отношения к Украине в пределах имперской культуры – от искренней гоголевской любви, искаженной комплексом провинциальности, через полный игнор чего-либо удельно украинского у Ильфа с Петровым, к махровому украиножерству русского шовиниста Булгакова. Поэтому дебаты вокруг сомнительного решения МОН довольно часто сводятся к вопросу "можно ли изучать украинофоба?", или "оставьте Гоголя, уберите этих совков" и тому подобное.

Но я сейчас совсем не об этом. У меня очень разное отношение к этим писателям. Но одно у них общее – всем им не место в курсе МИРОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.

Школьный курс, о котором мы говорим – это ознакомление будущего поколения украинцев с высокими литературными достижениями всего человечества. Это не о том, кто из писателей когда-то проезжал через Киев, а о тех, кто дал всему человечеству принципиально новые идеи, стили, написали нечто столь масштабное по содержаниям или форме, что на век вперед определило развитие культуры.

Этот курс – этакая выжимка, квинтэссенция из миллионов произведений, написанных тысячами людей в сотнях стран, коллекция того, что прошло испытание временем и осталось актуальным столетия спустя. Притом актуальным вне локального исторического контекста – собственно то, что было написано в определенном контексте, но осталось "в сухом остатке" тогда, когда этот контекст давно изменился и отошел к истории.

Все произведения пишутся в том или ином временном культурном ландшафте – однако лишь некоторые дальше навсегда или по крайней мере очень надолго становятся опорным элементом последующих быстротечных культурных ландшафтов, тем же краеугольным камнем, на котором строятся следующие этажи бесконечной вавилонской башни мировой культуры. И вот самое ознакомление с этими вневременными краеугольными камнями – это курс мировой литературы.

Курс мировой литературы – это о Гомере, Шекспире, Сервантесе, Гете и других великанах, на плечах которых стоит не отдельное национальное, а именно общечеловеческое сооружение смыслов и ценностей.

Это о тех, аллюзии на чьи произведения обыгрываются поколениями последующих авторов, которые соответственно узнаваемы и сразу вызывают соответствующий поток ассоциаций в головах читателей.

Это курс о том общем культурном бекграунде, который должен объединять очень разных людей из разных стран, как когда-то весь христианский мир объединяло знание текстов Священного Писания, и как до сих пор исламский мир объединяет знание текстов Корана.

Курс о необходимом минимальном минимуме знаний, без которого ты живешь сугубо локальной жизнью и не вписываешься в глобальный мировой культурный контекст.

Где в этом смысле место украинца или малоросса Гоголя, украиножера Булгакова и внеукраинских Ильфа с Петровым? Совершенно одинаковое – на обочине. Ни один из них не перерос границы языкового и культурного гетто русской имперской культуры и не дал человечеству ничего вневременного и внерускомерного.

Более того – вся русская литература не факт, что дала человечеству хоть что-то достаточно оригинальное и ценное за пределами имперского пространства времени. И это не только мнение автора – "зоологического русофоба", как меня называют по паребрику. приступает к изучению русской литературы, так это ее исключительная нищета. Критики, даже из числа величайших ее энтузиастов, признают, что их интерес к произведениям .. носит чисто исторический характер». Автор цитаты Уильям Сомерсет Моем.

Русская литература – крайне молодая в мировом мерке времени, абсолютно вторичная по происхождению, фактически сбор адаптаций к пейзажам "средней полосы" смыслов и идей западноевропейских старых литератур, чаще всего французской и немецкой.

Дискуссия о том, принадлежит ли к наследию действительно мировой литературы творчество полубезумного белоруса Достоевского, который, возможно, первым прихитрился настолько глубоко окунуться в мир человеческих психических патологий (да, и не случайно именно это было описано на России), выходит за пределы этого сообщения. Что касается всех остальных, то даже дискутировать особенно не о чем – все эти неопалимые рукописи от Пушкина до Венечки Ерофеева и Пелевина с Сорокиным имеют смысл только в контексте российской имперской и совковой локальной истории и культуры. То есть именно в том контексте, из которого мы вырываемся сейчас, каждый день платя за это огромную кровавую цену.

Есть специальные курсы на соответствующих факультетах университетов, где будут изучать и изучать и историю, и литературу россии и совка. В этих курсах есть место и Булгакову, и Ильфу с Петровым, и всякому-разному Горькому с Солженицыным. Цитируя Булгакова, "сюда, Шариков, и не таких пускают".

А школьный курс мировой литературы – это немного другой "клуб", туда просто так не поступишь кирзовыми лаптями, надо для начала написать что-то "посильнее "Фауст" Гёте" (с) и тут у великороссов пока не сложилось.

Гоголя же, по моему мнению, следует изучать – но изучать в курсе украинской литературы. Изучать трагедию гениального украинца, лишившегося языка и растворившегося в имперской культуре, в ней умудрился обнаружить свой гений, но так и не стал до конца своим. Изучать феномен малороссийского двоемыслия, попытки соединить украинскую внутреннюю идентичность с российским имперством. Без понимания судьбы и пути Гоголя трудно адекватно понимать нашу историю XIX века. Но это наша история, трагическая и поучительная, интересная и нужная для осознания именно в нашем культурном контексте, а не приклеенная как к чему-то дверцу к курсу мировой литературы.

Казалось бы, очевидные и простые вещи. Но ведь не для всех. Малоросам, всю жизнь прожившим в парадигме нашей провинциальности и московской столичности, банально не хватает эрудиции и знания других языков, чтобы оторваться от своих навязанных когда-то империей устаревших стереотипов, и здраво оценить роль и место любой их сердцу в руцколитературе.

Так же им банально не хватает системного мышления для того, чтобы задуматься над тем, какую роль в целом должен играть курс мировой литературы, как он должен помочь будущему поколению украинцев найти свое место в современном глобальном мире и т.д.

Трудно готовить детям место в современном мире, когда ты сам в этом мире – всего-навсего провинциальный чиновник от образования, и сам при этом хорошим образованием не отличаешься. Так и будешь дальше смотреть на мир сквозь навешенные в детстве московские очки, которые ну очень искажают изображение. И будешь транслировать эту кривизну мировоззрения следующим поколением украинских детей – пока, конечно, мы, взрослые украинцы, будем это толеровать.

А любопытно, долго еще будем?