Заложница "русского мира"

В Харькове есть мемориал воинам-интернационалистам.

Белая колонна и мраморные плиты по кругу. На каждой – география, год и имена. Кроме обычного Афганистана, там Западная Украина (1939), Финляндия (1939), Венгрия (1956) и Чехословакия (1968). Хорошее напоминание о том, что еще недавно мы все были "бурятами" имперских войн.

Мемориал продолжает стоять. Даже если его снесут – страной разбросаны сотни памятников воевавшим в Афганистане. И это тоже о том, в какой момент этика побеждает инерцию. И как нам быть с теми страницами собственной истории, которые далеки от морально-нравственного пьедестала.

Я думаю об этом всякий раз, когда речь идет о Беларуси.

Каждая ракета, прилетевшая с ее территории, заставляет нас риторически стирать границу между Москвой и Минском. Путин сознательно делает Белоруссию соучастником войны и пытается связать ее кровью. Пытается стереть границу между своей страной и той, на территории которой подписывали соглашение о роспуске СССР.

При этом вряд ли ему удастся быстро обнулить белорусскую идентичность. Какой бы контурной она ни была, но тридцатилетний опыт жизни в отдельной стране вряд ли удастся перечеркнуть. И успех выживания этой идентичности, в том числе, связан с вопросом о том, как будут воспринимать ее носителей жители соседних стран. Прежде всего – Украина.

Нет ничего проще, чем объявить белорусов соучастниками войны. Объявить частью "русского мира" и допускать общение только после публичного покаяния. Создать ситуацию, в которой носители белорусской идентичности будут испытывать не только прямую угрозу с востока, но и институциональное отторжение от юга.

А можно воспринимать Беларусь как оккупированную Россией территорию. Относиться к ней не как к соучастнице войны, а как к заложнице. Разделять россиян и белорусов – оставляя вторым национальную идентичность как лазейку для тех, кто не хочет раствориться в плавильном котле русского мира.

И этот второй подход в свое время был применен к самим украинцам. Мы не раскаялись за участие в подавлении восстания в Венгрии. От нас не требовали прощения за разгром Пражской весны или за вторжение в Финляндию. У нас по всей стране стоят памятники воинам-афганцам. Нам только теперь бросается в глаза вся нелепость харьковского монумента, а он точно не одинок в масштабах страны.

Наш процесс эмансипации от имперского прошедшего растянулся три десятилетия. Деколонизация досталась названиям улиц только после 24 февраля. А десять лет назад фраза "Слава Украине – Героям Слава!" и вовсе была уделом меньшинства. Хотите понять белорусов – вспомните самих себя в начале нулевых.

Любой наш упрек в белорусах когда-то мог прозвучать и в наш адрес. Мы тоже были чужим пушечным мясом. Наши войскаспецы тоже обслуживали чужую технику. В конце концов сразу после российско-грузинской войны треть наших сограждан обвиняли в ее начале Тбилиси, а каждый пятый считал, что "не все так однозначно". Соблазн придумать себя задним числом велик – но социология все помнит.

Сначала прозрение – а потом уже покаяние. Сначала независимость – а потом ревизия памятников. Сначала обретение национальной идентичности – и только потом пересмотр учебников. Настоящая Беларусь – это "спящая страна", в том виде, в каком "спящей страной" долгое время была и Украина. И то, что империя использует сегодня Беларусь как плацдарм – нам всем должно быть хорошо знакомо. Мы ведь тоже были и плацдармом, и казармой, и арсеналом.

Украине понадобится свой Ежи Гедройц – для Белоруссии. Подобно тому, как поляк Гедройц после Второй мировой формулировал новые подходы во взаимоотношениях будущей Польши с Литвой и Украиной, будущему украинскому "гедройцеву" предстоит сформулировать политику Киева в отношении белорусов. Ту политику, которая позволит Украине спасти идентичность соседней страны от исчезновения, а самой Беларуси в конечном счете оказаться на западной стороне новой Берлинской стены.

Если мы хотим обезопасить свою северную границу – там не должно быть русского мира. Там должно быть белорусское.