О недопустимости сотрудничества украинских и российских деятелей культуры во время войны

О недопустимости сотрудничества украинских и российских деятелей культуры во время войны

"У нас нет возможности выбирать себе соседей, но у нас впервые есть возможность громко диктовать наши условия будущего сосуществования с ними"

3-11 сентября 2022 года в Saatchi Gallery должна была состояться выставка The Ukrainian Way. Партнерами выступали Tsukanov Family Foundation , политтехнолог и галерист Марат Гельман с российской стороны и организаторами – Центр современного искусства М17 от Украины.

С самого начала проект вызывал сомнения: от уровня организации и информирования о событии с множеством неточностей и позиционирования этой выставки как «величайшей в истории украинского искусства» до того факта, что событие организовывали Марат Гельман и Игорь Цуканов, активные культурные послы России за рубежом. . Важным был также факт проведения этого мероприятия в галерее Саатчи, в которой за последние 10 лет активно продвигались выставки, посвященные русскоцентрической истории советского искусства и русскому современному искусству как части политического проекта, хорошо известного как «русский мир».

После анонсирования этой выставки и публикации прессрелиза Маратом Гельманом на страницах социальных сетей, среди украинского культурного сообщества началось активное обсуждение события. В конце концов оказалось, что многих украинских художников и художниц даже не предупредили об участии в ней, не согласовывали право на использование работ, недостаточно коммуникировали с украинской стороной, и в очередной раз использовали украинское современное искусство как фон для выгодного имиджевого жеста российских деятелей культуры.

Обычно проблемы российских художественных проектов, посвященных Украине, начинаются тогда, когда они вдруг случайно сталкиваются с реальной современной Украиной. Российская элита в «украинском вопросе» до сих пор руководствуется удобным для себя принципом «мы так привыкли со старых-добрых времен, когда Союз был незыблемым, а мы были одним народом».

В конце концов оказалось, что многие украинские художники и художницы даже не предупредили об участии в ней

Ситуация с выставкой The Ukrainian Way в Saatchi Gallery показала, что в российской культурной среде до сих пор считаются приемлемыми некритическое навязывание далеких от теоретической и политической реальности признаков украинской визуальной культуры, экзотизация украинской культуры, позиционирование Украины как таковой terra incognita, которая требует обобщенного представления в формате популистской выставки-блокбастера с грифом «самая большая в истории».

И российский банкир Игорь Цуканов, и политтехнолог и галерист Марат Гельман в проектном измерении известны именно своей склонностью к коммерческим обобщениям. Для Цуканова сфера интересов – это территория послевоенного советского искусства, искусственного противопоставления «восточному» и «западному» стилю, транслирование искусства советского как искусства по умолчанию русского, анахроническая опора на понятие этничности. Эти тезисы и принципы часто реализовывались в выставочной деятельности Tsukanov Family Foundation, в том числе в сотрудничестве с Saatchi. В этом их коллегиальное родство с Гельманом, хотя и с определенными нюансами.

Украинским организатором проекта в Лондоне был Центр современного искусства М17, за две недели до открытия выставки отказавшийся от участия в связи с «некорректной информационной презентацией проекта». Очевидно, что с самого начала этот институт должен был бы детально изучить, с кем будет запускать проект в галерее Саатчи. С их стороны было по меньшей мере наивным не учесть историю отношений фонда Цуканова с галереей Саатчи – от выставок «Русский мир» и «Russia beyond the Headlines» (с лозунгом «Творим постсоветское пространство») 2013 года до факта подписания контрактов на 5 лет сотрудничества между Саатчей и Фондом Цуканова.

В обстоятельствах войны следовало бы четко понимать, что М17 как украинская сторона представлена там в основном для минимальной дипломатической гигиены российских организаторов и откровенно русофильской институции, поэтому соглашаться на подобное сотрудничество и аргументировать это количеством посетителей галереи и 2 миллионами подписчиков по меньшей мере утверждение своего репутационного банкротства. Ситуацию еще и дополнила галерея Саатчи, представитель которой сообщил The Art Newspaper 17 августа, что они не имеют никакого организационного отношения к проекту The Ukrainian Way, а лишь предоставляют пространство для экспонирования работ.

Официальная причина отмены выставки – бурная реакция украинской культурной среды. Татьяна Филевская, креативная директор Украинского института, прокомментировала эту ситуацию также The Art Newspaper, озвучив официальную позицию института — о недопустимости сотрудничества украинских и российских деятелей культуры, особенно в рамках проектов об Украине.

Сначала проект покинул Гельман, опубликовав у себя пост на странице в фейбуке о том, что «несмотря на все свои действия в адрес Украины» он является прежде всего российским деятелем и негативная реакция возникла только из-за этого фактора. Затем М17 и его директор Наталья Шпитковская опубликовали свой ответ с объяснением, что украинский институт не был достаточно информирован об условиях сотрудничества в проекте.

Таким образом, за 2 недели до открытия выставки из The Ukrainian Way ушел единственный представитель Украины. Завершилась история комментарием Игоря Цуканова о том, что они ошиблись с выбором украинского партнера и Украина избавилась от выдающегося шанса: «Выставка «Украинский путь» — это самое большое украинское художественное шоу в истории и мой пятый показ в Saatchi. Все они являлись блокбастерами. В этот раз я выбрал не того партнера, который просто хотел все это уничтожить», - сказал он, имея в виду Шпитковскую. «Ей удалось добиться своего».

Украинская сторона представлена там в основном для минимальной дипломатической гигиены российских организаторов и откровенно русофильского института

Но от чего действительно избавилась Украина в этой ситуации и о чем это свидетельствует?

С самого начала полномасштабной войны российский политтехнолог и галерист Марат Гельман во всех возможных публичных формах настаивал на том, что именно он буквально создал исторический проект современного украинского искусства. Что ж, он действительно сформировал сеть институционального взаимодействия в 1990-х-2000-х годах, временно коммерческо объединив круг художников, в конце концов получивших статус «классических» в Украине. Среди них Арсен Савадов, Александр Гнилицкий, Олег Голосий, Олег Тистол, Александр Ройтбурд.

Гельман также организовал целый ряд выставок, объединивших украинских художников в так называемую южнорусскую волну, построив аргументацию на уровне географических максим в стиле немецкого искусствоведа 18 в. Иоганна Йоахима Винкельмана, условно говоря — «Греция была богата талантами из-за климата». Ярче всего этот подход был воплощен в статье российского критика Вячеслава Курицына «Ветер с солнца» 2000-го года, как вот: «В южнорусском случае в нем (художественном явлении) слышатся волны Черного моря или Днепра, влажный воздух, много солнца, красок».

Олег Тистол, "Роксолана", из проекта "Украинские деньги", 1995 г.

Выставки, представлявшие новое украинское искусство в Москве, например, «Вавилон» 1990 года, «Южнороссийская волна» в составе проекта «Искусство против географии» 2000 года, были игрой нарушенной функции произведения — когда авторы и их разнонаправленные художественные стратегии искусственно объединялись. по принципу местонахождение, делая географию универсальным критерием ценности. Кроме того, «югороссийскую волну» нарекли еще и основывающейся на анахронизме, которая не порвала с советским академизмом, живописью, а потому — автоматически считалась чем-то, что находится вне настоящих художественных «революций».

Термин "южнороссийская волна" впоследствии модифицировался в "новую украинскую волну", затем отжил себя даже на уровне частоты использования этого определения внутри украинского культурного сообщества. Но этот фактор Марата Гельмана как успешного продюсера в сфере искусства вплоть до начала полномасштабного российского наступления на Украину все равно срабатывал для определенного круга украинских культурных деятелей, как все еще убедительный центр если не притяжения, то профессиональной и финансовой ориентации.

Учитывая эту украинскую лояльность, Гельман продвигал себя за границей как особый вид «нового хорошего россиянина в экзили» со всеми необходимыми атрибутами – иноагент, представитель антивоенного клуба по визовым интересам «Настоящая Россия», посол интересов российской культуры и человек, который рефре совершая комические ошибки в собственных свидетельствах, напоминает о своих достижениях в украинской культуре с конца 1980-х годов и до 2022 года.

Василий Рябченко, "Берег неоткрытых персонажей", 1989 г. Холст, масло.

Последняя часть — краеугольная и обязательная для понимания ситуации, ведь для Гельмана это не только серия самоотбеливающих мер ради своего имени. Речь идет о более широком контексте: вертикальная империя никогда не будет горизонтальной, несмотря на все показательные выступления с ритуальным очищением старого пренебрежительного языка. «Великую Россию будущего» будут создавать те же, кто создавал «великую Россию прошлого». Нынешняя симпатия к Украине со стороны «хороших россиян» – ничто иное как жаргон, который они несут в своей проповеди, не предполагающей реальной работы с украинским культурным пространством. Большинство российских культурных деятелей даже не подозревают, что для того, чтобы говорить об Украине после 24 февраля 2022 года, ее нужно знать не на уровне призрачных воспоминаний и представлений о ней.

The Ukrainian Way, так и не состоявшийся таким, каким его планировали сделать в сентябре 2022 года, важен именно этой неосуществимостью, удостоверяющей устаревшие, недееспособные определенные формы художественного взаимодействия.

Для украинского культурного общества ситуация с выставкой является показателем изменения фокуса культурной критики и понимания роли украинских институтов. Ведь именно критика и институционная история сейчас переосмысливают тот канон авторитетов и общепринятого институционального поведения, на которых она держалась с 1990-х годов. Нет ничего более важного для сообщества, чем невидимые законы систематизации собственных языков. Изменение этих законов – это то, что проживается сейчас, то, что уже заметно в социальном взаимодействии. Смена языка не заставит себя долго ждать, но пока украинское сообщество полностью занято обороной собственных тылов. Обороной, постепенной реконструкцией и выработкой новых формул согласия по поводу того, как сожить с собственным прошлым.

Проект современного украинского искусства, якобы создавший, по собственным словам, Марат Гельман, состоял из целого ряда выставок, сопровождавшихся терминологическими определениями. Таким образом, сформировался круг понятий, основа дальнейшей музеефикации и коммерциализации современного украинского искусства. Эти понятия «югороссийская волна», позже – «украинский трансавангард» и еще позже – «новая украинская волна» и «украинский постмодернизм» не определяли украинское искусство, а скорее сформировали поле теоретических невозможностей для него.

Потому что каждый из этих терминов являлся примером отмерения четко дозированной порции разрешенной художественной реальности, доступ к которой украинскому искусству предоставляла русская культура из Москвы. Это было полем невозможностей еще и из-за отсутствия четких дефиниций и тех визуальных определителей, которые эти дефиниции сопровождали.

Трудно описывать историю стиля или направления, если его означали словами «наивная серьезность», «чувственная наивность», «дамский мистицизм», «мягкость как преимущество южнороссийской школы», абстрактное «нечто», якобы лишенное гротеска и иронии, присущей западноевропейскому модернизму А теперь попробуйте представить исследователя, который сядет изучать украинский современный визуальный материал и должен будет построить аргументацию своих текстов на основе найденных в российской печати критических очерков о «тепле, мягкости и чувственности, как особенность украинской современной живописи».

Критики, где эта мягкость и чувственность представляется как оппозиция русскому искусству: российский центр обязательно — ироничный, холодный, гротескный, рациональный, порвавший с медиумом живописи и ярко противопоставивший себя советскому академизму, а рядом с этим украинское искусство. — представлен как мило-анахроническое, завязанное на живописи.

Великую Россию будущего будут создавать те же, кто создавал великую Россию прошлого

То есть основные термины, которыми было наделено украинское современное искусство в российской критике 1990-х и 2000-х годов, несут в себе априорную вторичность, которую просто нечем аргументировать. Согласно этим представлениям, Украина – это замкнутый мир экзотического колониального придатка, с которым единственное что можно сделать — это выставку-блокбастер с громкими названиями о «самой большой в истории» выставке на 100 произведений или на 100 художников (описание выставки на сайте галереи Саатчи и в пресс-релизе именно в этом «несущественном факте» отличался).

Художников, которым даже не сообщили, что их работы (находящиеся в частных коллекциях, в том числе российских) отобраны для экспонирования. Лишь после фейсбук-поста представительницы Украинского института во Франции Ольги Сагайдак художники начали публиковать сообщения, что они не давали согласия на участие в выставке (Олег Тистол, Роман Пятковка, Константин Зоркин). На что Гельман со своей стороны вместо переноса разговора в юридическую плоскость, где ей и место в таком случае, отреагировал формулировкой «я передам». На этом об уровне профессиональности организации этого проекта можно было бы завершить.

Олег Голосий, "Психоделическая атака голубых кроликов", 1990 г.

Мы не можем изменить нашу географию, мы не можем ожидать, что вскоре бесследно исчезнет навязчивая российская идея о «братском народе», «семье» и их мечтах о «культурной близости». Мы имеем дело с оппонентом, который постоянно играется в проигрывании самому себе и в театральном самоотрицании, но никогда не согласится на продуктивное саморазрушение. Однако мы уже наконец-то отвергаем ощущение собственной априорной вторичности и слабости перед могущественным соседом.

У нас нет возможности выбирать себе соседей, но у нас впервые есть возможность громко диктовать наши условия будущего сосуществования с ними. У нас есть возможность выбирать образы, отбирать персонажей, создавать свои нарративы, говорить о разных памятях и указывать место в диалоге своему собеседнику. Именно сейчас, по состоянию на начало сентября 2022 года, мы выбираем не соглашаться на «эксклюзивно предоставленную» возможность быть в очередной раз представленными – людьми, которые долгое время создавали картину мира, в которой украинское искусство воспринималось как экзотическое искусство провинции, тяготеющей к объединению с центром. Провал The Ukrainian Way – это провал очередной акции упаковки пророссийской политики в художественный проект людьми, которые все еще думают, что они эту политику способны реализовывать.

АННА КАЛУГЕР; опубликовано в издании dwutygodnik.com