Проблемы реинтеграции украинских воинов после ранения: «За пандус тебе нужно рвать зубами»

Читати українською

Идеальное общество — это когда есть уважение друг к другу, независимо от того, есть ли у меня травма, я служил или я не служил. Нужно помогать, если ты видишь, что кому-то сложно, или просто можно подойти помочь любому, независимо от того, это человек с протезом или без.

В условиях полномасштабного вторжения России в Украину количество людей с инвалидностью стремительно увеличивается как среди военных, так и гражданского населения. Поэтому обновление и улучшение существующего законодательства, связанного с медицинскими, юридическими, трудовыми и повседневными аспектами жизни людей с инвалидностью является насущным. Несмотря на это, очевидна как неготовность общества, так и неготовность государства адаптироваться к новой реальности, упрощать и реформировать институции.

В изданном совместном побеседовали с ветеранами и ветеранками, чтобы узнать наиболее насущные потребности людей, получивших инвалидность в результате войны. Исследование, на основе которого создан этот материал, не охватывает опыт всех ветеранов и ветеранок, но указывает на существующие тенденции, проблемы и сферы, которые нуждаются в улучшении.

Информанты исследования:

Мария – 23 года. С 2016 боевая медикиня на волонтерских началах, с 2022 — боевая медикиня в составе Добровольческого формирования территориального общества (ДФТГ). В 2016 году получила первую травму — перелом позвоночника. В 2022 – перелом, контузия, осколочные ранения в тазу и ногах. Не оформляла статус инвалидности.

Дмитрий – 24 года. Командир одного из разведывательных подразделений в составе ВСУ. Получил 9 шаровых ранений (конечников и головы, были прострелены обе ноги и локоть). Носил аппараты наружной фиксации (АЗФ) на обеих ногах и руке. Признан медицински непригодным к службе.

Андрей – 26 лет. Командир минометной группы в добровольческом батальоне, ампутированы обе ноги.

Роман – 22 года. В 2019 году проходил срочную службу, а в 2022 году служил по контракту в составе ВСУ. Ампутация одной ноги.

Богдан – 56 лет. Проходил срочную службу при СССР. Добровольно стал на учет в военкомат и был мобилизован в 2014 году. Участвовал в антитеррористической операции (АТО) в составе десантно-штурмовой бригады. Ампутирована правая рука и кисть левой руки, потерял зрение на правый глаз, черепно-мозговая травма. Признан медицински непригодным к службе.

Раненый украинский военный в автомобиле скорой помощи на линии фронта вблизи прифронтового города Кременная, Украина, 13 марта 2023 года. Фото: REUTERS / Виолетта Сантос Моура

Медицинская помощь ветеранам: обеспечение достойного ухода и лечения

Люди, официально оформленные в составе ВСУ, получают официальную зарплату, имеют доступ к государственному страхованию, медицинской и юридической (оформление документов, прохождение комиссий) помощи, программ реинтеграции и пенсий. Впрочем, несмотря на их схожий статус, они часто имеют разный доступ к государственным и социальным услугам.

Дмитрий отмечает, что не имел проблем на этапе прохождения разных комиссий. Он также имел доступ к государственной помощи в лечении, реабилитации и протезировании:

«Во-первых, я лечился в военном госпитале бесплатно, потому что я военный. Еще мне предлагали программу — поехать на лечение в Италию, но я от нее по личным причинам отказался. Но со мной были товарищи в госпитале, так их без проблем отвозили на лечение в Германию или Италию. То есть заботятся о защитниках».

У Дмитрия есть военное образование и офицерское звание, что могло повлиять на его опыт благодаря предварительной интегрированности в военные структуры.

Другой участник исследования, Роман, вспоминает внимательность врачей: «Врачи были постоянно рядом, если что-то болело, то сразу: «Давай мы тебе там обезболивающее дадим, еще что-нибудь». У него также была возможность получить протезирование за границей: «Позвонили из Минобороны, спросили: «Ты хочешь? Есть такие варианты — остаться в Украине на протезирование или уехать за границу», — я говорю: «Давайте поедем за границу».

Кроме того, Андрей столкнулся с халатностью медицинского персонала. Он описывает опыт пребывания в одной из больниц как самый плохой этап его восстановления:

«Грубо говоря, я там просто загнил. Они ничего не делали, обезболивающих не было, они в один день пришли, сказали: «У нас нет обезболивающих». И по запросу личному, что дайте нам рецепт, мы пойдем за свои деньги купим — [врач] отказался нам дать этот рецепт, и, соответственно, обезболивающих тоже не было. Ну, мы должны были терпеть просто».

Ранен украинский военнослужащий на металлургическом комбинате "Азовсталь" в Мариуполе, 10 мая 2022 года. Фото: DMYTRO ’OREST’ KOZATSKYI / AFP via Getty Images

Он предполагает, что это связано с тем, что война уменьшила нелегальные заработки врачей, ведь в медицинские учреждения поступают военные, а их нужно лечить бесплатно:

«Там мужчина молодой себе ходил, весь напахнутый какими-то ароматами, что заходишь с ним в палату и дух забивает, последняя модель айфона… Ну, короче, видно, что он «гастарбайтер» и неплохо себе зарабатывает, а тут приезжают военные, которых нужно бесплатно лечить, и это им совершенно не на руку».

Кроме этого, такая ситуация может быть связана с неподготовленностью медицинского персонала к работе с военнослужащими и ведению реабилитационных процессов в целом. Еще одним фактором может быть проблема выгорания и нечувствительности медицинских работников из-за большого количества раненых, что указывает на необходимость реформ в медицинской сфере , направленных как на повышение квалификации персонала, так и на оказание качественной психологической поддержки медицинским работникам, работающим с ранеными.

Эти опыты указывают на то, что медицинская сфера пока имеет много проблем. Она не способна полностью справиться с вызовами войны. Внимание к этим проблемам и изменениям в медицине необходимы для надлежащего лечения и реабилитации раненых.

Приобретение статуса инвалидности и получение доступа к государственному страхованию, лечению и пенсиям является бюрократическим процессом, который, к сожалению, не является идеальным.

Военнослужащие, официально оформленные в составе ВСУ, должны получать помощь в подготовке документов и прохождении соответствующих комиссий. Однако этот процесс может растягиваться и сопровождаться значительными трудностями. Несмотря на наличие положительных опытов, когда военнослужащие получают необходимую помощь и проходят бюрократические процессы довольно быстро, существуют и отрицательные кейсы, в которых раненым приходится долго ждать получения помощи и доступа к страхованию и пенсии.

Отдельно следует выделить «обновление инвалидности», то есть необходимость регулярно подтверждать статус человека с инвалидностью. Процесс прохождения медико-социальной экспертной комиссии устаревший и причина большого количества сложностей для людей с инвалидностью. Об этой стороне истории рассказывает Мария:

«Это не мой опыт, но он меня тоже касается. Эта государственная история о том, что тебе нужно ежегодно возобновлять инвалидность – это беда. У большинства моих собратьев протез, их должны проверять каждый раз, что, типа, нога не отросла? Это такой бред невероятный, и я очень хочу, чтобы это изменилось».

Реабилитационная палата украинских военных в госпитале в Днепре. Фото: Alex Chan Tsz Yuk / SOPA Images / LightRocket via Getty Images

Мария не служит в составе ВСУ официально. Это означает, что она лишена социальной защиты и помощи со стороны государства. Фактически государство никак не может отследить подобные случаи и обеспечить своих граждан надлежащей защитой. Мария рассказывает:

«Я никогда не служила ни в ВСУ, ни в ТРО. К структурам не имею никакого отношения, как и не имею отношения к добровольцам, входящим в структуру. Это всегда волонтерская история. Я служу за свой счет. У нас нет социальных гарантий, которые есть, например, у солдат-контрактников».

«У меня должен быть военный билет. Мне его просто не выдали в военкомате, потому что сказали, что у меня нет медицинского образования. То есть, меня не берут на учет несколько лет», — объясняет женщина.

Респондентка является боевой медикиней на фронте, однако из-за пробелов бюрократической системы она не получает должной социальной защиты. Это касается как медицинской помощи (включая психологическую), социальных выплат, реабилитации, программ реинтеграции бывших военных, так и процессов прохождения Медико-социальной экспертной комиссии (МСЭК), получения статуса инвалидности и т.д. «Все своими силами солдат делает что-то, а волонтеры собирают себе на протез. Таких историй сейчас много», – рассказывает Мария.

Чтобы обеспечить себе лечение и базовый быт, она должна работать. Это также влияет на процесс прохождения реабилитации:

«Я в сфере обслуживания работаю. Было очень тяжело, потому что у меня утро начиналось так: я не могла встать, пока не вколю себе укол. Не столько боли, как я физически не могла встать. И весь день — это уколы, таблетки… Я все так живу».

Опыт Богдана также несколько отличный, поскольку он является ветераном АТО. Мужчина отмечает, что в то время направление медицины и протезирования не было столь развито, было гораздо меньше доступа к информации и меньше знаний о различных возможных решениях и вариантах:

«Не было достаточно информации на тот момент: что нужно или быстро комиссироваться, чтобы протезироваться. Другие говорили — не торопись, пока ты в вооруженных силах, пока ты там, тобой будут заботиться и лечить, плюс ты получаешь зарплату. Не считая того, нужно было решать с протезированием. Тогда тоже еще не было государственной программы, она была только в процессе разработки. Я так понимаю, было много волонтерских предложений».

Украинские военные получают лечение в прифронтовом полевом госпитале города Попасная в Луганской области. Фото: Chris McGrath / Getty Images

Тогда не хватало информации обо всем процессе протезирования, консультаций, рекомендаций: какие бывают виды протезов, подходящие для каких случаев, как происходит процесс заживления и адаптации. По словам других респондентов, можно понять, что хотя сейчас ситуация улучшилась, но все равно нет четкой и понятной инструкции, которой могли бы руководствоваться все. Кроме этого, процесс протезирования часто требует наличия ресурсов, например денег, юридической поддержки для получения страхования и т.п., которые не доступны всем.

Психологическая поддержка

Военным, которые должны получить инвалидность через ранения, необходима также психологическая реабилитация. Здесь опыты респондентов существенно разнятся. Мария рассказала, что столкнулась с ПТСР и проходит психотерапию. По ее словам, именно психотерапия помогает не сломаться и вернуться в гражданскую жизнь после травмы. При этом она отмечала, что существуют случаи, когда вместо психотерапии люди прибегают к самолечению, что может закончиться зависимостью от алкоголя или наркотиков:

«Это посттравматическое стрессовое расстройство. Что меня держит, так это терапия и таблетки. Без этого просто невозможно. Я знаю, что некоторые люди пьют алкоголь, еще что-то там… какие-то такие истории».

Однако другие участники исследования, не получившие психологической помощи во время реабилитации, рассказывали и о других способах самопомощи. Среди них, например, поиски работы, овладение новыми специальностями, саморазвитие, творчество и физические нагрузки.

"От глупых мыслей отвлекают физические нагрузки и интересные книги", - говорит Богдан.

Дмитрий также делится опытом: «Во время пребывания в госпитале я начал вести телеграмм-канал, книгу писал. Окончил, но еще не напечатал. Я начал искать работу, еще официально находясь в армии».

Некоторым помогало взаимодействие с другими людьми, а также помощь тем, кто имеет схожий опыт и нуждается в поддержке:

«Просто на своем примере показываю, как можно справиться. Ну, и скажу, что ты, тем более, ты тоже можешь. [...] Мне часто пишут, [спрашивают], как справиться с чем-то, или жены пишут, что там боли у мужа и [...] он не знает, как правильно действовать. Говорю, что показывайте, например, там, мою страницу, пусть пишут мне», — рассказывает Андрей.

Ранены украинские военнослужащие на металлургическом заводе «Азовсталь» в Мариуполе. Фото: DMYTRO ’OREST’ KOZATSKYI / Azov Special Forces Regiment / AFP via Getty Images

О чем говорят такие опыты? Прежде всего, они указывают на необходимость развития военной психологии. Несмотря на то, что не все военные будут обращаться к психотерапии, но не всем она вполне поможет, наличие достаточного количества квалифицированных военных психологов обязательно. Тогда люди смогут не только найти необходимую поддержку профильного специалиста, но и увеличится количество работ, исследований и методик самопомощи, а у общества будет достаточно информации об особенностях опыта, полученного на войне.

Кроме этого, необходимо преодолевать стигму по психотерапии и проходящих ее людей. В обществе до сих пор распространены стереотипы в отношении психотерапевтов: обращаются «лишь помешанные», психотерапевты берут деньги за «пустые разговоры», «сильные люди» справятся сами. Поэтому большинство людей так и не решается обратиться к психотерапевтам.

«У меня есть собратья, которые говорят: «У тебя тараканы в голове, разговариваешь за 1000 грн/час», — рассказывает Мария.

Для надлежащей психологической поддержки военных также нужно создавать информационные платформы о самопомощи и другую помощь в реинтеграции. Следует также поддерживать инициативы, созданные ветеранами, которые будут способствовать общению между ними, а также между их семьями.

Социальная изоляция

Значительную роль в успешной реабилитации военнослужащих после получения ранений играют отношения с окружающими. Несколько респондентов отметили, что после ранения их круг общения сильно изменился.

«...Изменился, скажем, какой-то круг того общества, в котором я находился. Потому и мнения изменились. Потому что я был, например, в одном круге общения, а сейчас оно совершенно другое», – говорит Андрей.

После ранения военные могут сталкиваться с непониманием, неготовностью и нежеланием окружающих прислушиваться к их историям и оказывать необходимую поддержку. Это может приводить к ощущению изолированности и к выводу, что со своими проблемами они остаются в одиночестве.

«У меня такая пристрастность была к людям, не враждебность, а вот недоверие. У меня всегда с доверием были проблемы. Но спустя некоторое время после ранения сближаться с людьми я себе не позволяла», — делится опытом Мария.

Носилки у входа в отделение неотложной помощи прифронтовой военной больницы в Луганске, Украина, 17 апреля 2022 года. Фото: Carolyn Cole

Чувство одиночества может вызвать также невозможность поделиться своим опытом с близкими людьми из-за нежелания травмировать и вызвать стресс у родных.

«Моя семья, мои близкие об этом не знают. Они вообще не знали, что я имею отношение к армии, к службе, что я прямо с автоматом на боевых, что происходит в моей жизни, до 2022 года», — рассказывает Мария.

Поэтому люди могут замыкаться в себе и отстраняться от друзей и родственников, считать себя обузой, думать, что окружению их истории и опыта будут только мешать. Сложно также делиться своими переживаниями с людьми, не имеющими подобного опыта. В таком случае положительное влияние оказывает общение с другими военными, возможность помогать друг другу, делиться советами. Андрей рассказывает:

Своим примером показываю, что я это сделал. Ну, и скажу, что ты тем более тоже можешь… Они видят, что я хожу и, например, активно занимаюсь какой-то деятельностью, поэтому, наверное, тоже понимают, что и у них так может быть. И привлекаю их, в принципе, когда могу».

Вредны стереотипы в отношении людей с инвалидностью, которые господствуют в обществе. Среди них — восприятие инвалидности как чего-то несовместимого с «качественной» жизнью, привычка относиться к людям с инвалидностью как к невидимой части общества, или, наоборот, чрезмерное внимание, выпучивание, неуместные вопросы.

«В обществе, когда я еще ходил на костылях, или меня возили на колесном кресле, немного было некомфортно. Когда тебя везут на кресле — все смотрят», — рассказывает Дмитрий.

Существует также тенденция чрезмерного сожаления и патерналистского поведения людей с инвалидностью.

«Воинов не надо жалеть. Жалость унижает! Воинов нужно понимать», – говорит Богдан.

Такое поведение может подавлять достоинство людей и повышать чувство изолированности. Общество должно научиться слушать об опыте людей с инвалидностью и с уважением относиться к их достижениям, стремлениям, планам на будущее и тому подобное.

Украинские военные медики лечат бойцов, получивших ранения во время боев в Попасной в прифронтовом полевом госпитале 09 мая 2022 года. Фото: Chris McGrath/Getty Images

Новая повседневность

После получения травмы обыденная жизнь всех респондентов кардинально изменилась. Это касалось как масштабных вопросов, связанных с медицинскими потребностями, необходимостью изменять род занятий, изменения в социальном кругу, так и повседневных вещей, которые в повседневной жизни выполнялись автоматически.

«Я понял, что на самом деле придется немного больше прилагать усилия для нормальной жизни и делать больше вещей, скажем, вокруг себя, чтобы было комфортнее», — рассказывает Андрей.

Передвижение по городу тоже значительно усложнилось, как и доступ к магазинам, ресторанам, офисам и т.д. Большинство локаций, необходимых для повседневной жизни, сложно или вообще недоступны для людей с инвалидностью.

«Есть, например, такие магазины, которые находятся сверху по лестнице, я в эти магазины попасть не мог», — отмечает Дмитрий.

«А те структуры, которые, например, в Кременчуге — все недоступны. За пандус тебе надо рвать зубами, всем, что у тебя есть», — говорит Мария.

Кроме практических проблем, среди которых — передвижение по городу, техническое оснащение офисов, существует проблема наличия доступных мест для отдыха. Так, респонденты отмечали, что после ранений не могут посещать места, ранее являвшиеся частью их повседневности.

Раненый военнослужащий ВСУ курит после боя с российскими войсками в Луганской области. Фото: АНАТОЛИИ СТЕПАНОВ / AFP via Getty Images

Жизнь после травмы

В этой статье мы описали реальные истории военных, которые могут помочь составить общую картину. Значительным препятствием к реинтеграции является пространственная недоступность. Городской транспорт, магазины, офисы и улицы вообще не оборудованы для обеспечения свободного передвижения для людей с инвалидностью. Кроме того, стереотипное и нетолерантное отношение рядовых людей может обострять ситуацию и превращать любой выход на улицу в потенциально неприятный опыт. Существенно усложняют жизнь и бюрократические вопросы: процессы получения и восстановления статуса инвалидности, получение пенсий, страхование и т.д. В медицинской сфере проблемой является отсутствие необходимого количества опытных врачей-реабилитологов, специализирующихся на боевых травмах.

Значительное количество ветеранов и ветеранок после получения ранения проходят через значительные изменения в мировоззрении, изменяют круг общения. В некоторых случаях это связано с непониманием со стороны старого окружения и проявлениями нетолерантности знакомых. Следует отметить, что несмотря на то, что существующие законы и процедуры не идеальны, респонденты отмечают, что в целом в сфере работы с людьми с инвалидностью есть положительные изменения. Среди них отмечаются прогресс в медицине и законодательстве (по сравнению с 2014 годом).

Очень важно также создание инициатив и организаций, занимающихся развитием учебных программ, направленных на реинтеграцию ветеранов и ветеранок и привлечение внимания к теме инклюзивного общества. Ответственность за реформирование законодательства, городского планирования, социальных и медицинских сфер значительно возложена на государственные инициативы и власть. Это не означает, что отдельные люди не имеют влияния на то, какова жизнь людей с инвалидностью в нашем обществе. Каждый из нас может внести вклад в улучшение ситуации уже сейчас.

София Лавренюк, Виктория Одусанво; опубликовано в издании ОБЩЕ