Начальник полиции Запорожской области полковник Кисько: Даже один предатель – это много

Коллеги называют его опытным оперативником – 16 лет посвятил борьбе с преступностью в Донецкой области. Полномасштабную войну встретил в Мариуполе главой сводного полицейского отряда. Имеет значительный опыт работы на руководящих должностях, временно исполнял обязанности начальника полиции Донбасса. Несколько лет возглавлял уголовную полицию региона. Участвовал в боевых действиях под Дебальцево, где был ранен при выходе из окружения.

Корреспонденты Укринформа пообщались с 45-летним полковником полиции Артемом Киськом, который с 17 августа 2022 года возглавляет полицию Запорожской области.

Эвакуировали и людей, и их корову

– Сейчас едем с вами в Орехов, который россияне просто уничтожают. Наверное, так же, как уничтожили немало городов в Донецкой области. Есть ощущение дежавю?

– На Донбассе другая была ситуация. На примере Мариуполя скажу: сначала они его изолировали, разбили электроподстанции, перекрыли газ на внешних задвижках, а затем начали с помощью авиации, корабельной и ствольной артиллерии крушить дома и таким образом квартал за кварталом уничтожать. То же сделали с Волновахой и Бахмутом. В Орехове и Гуляйполе немного другая ситуация. Это города в нашем тылу, враг не ставит своей целью захват, поэтому разрушает инфраструктуру.

Если в Донецкой области им города нужны были, чтобы занять позиции, продвинуться, и для того они разрушали многоэтажки, то они хотят просто уничтожить наши тылы.

dqxikeidqxidqeant

– Несмотря на сверхсложную ситуацию и в Орехове, и в Гуляйполе остаются люди, работают правоохранители…

– Да, сегодня и в Гуляйполе, и в Орехове функционируют отделения полиции, потому что там, в городах и общинах вдоль линии фронта остаются люди. Нужно оказывать полицейские услуги, поэтому мы оставили там своих сотрудников. Они обеспечивают правопорядок, взаимодействуют с другими структурами. К сожалению, эвакуироваться хотят не все, дом держит. Пожилых людей, которые всю жизнь прожили здесь, очень трудно уговорить уехать – это самый сложный для нас слой населения.

Недавно был случай, когда пожилые супруги эвакуировали, а у них еще корова, и они без нее не хотели ехать. Нашли соответствующий транспорт, вывезли и людей, и корову.

И есть определенное количество детей в прифронтовых населенных пунктах, чьи родители не хотят уехать и детей подвергают опасности. Поэтому там каждый день работают наши эвакуационные группы, в состав которых входят психологи, ювенальные полицейские, полицейские офицеры общин, представители местных властей.

– Сложно уговорить, чтобы люди хотя бы детей вывезли?

– Очень. Оставшихся мы предупредили об ответственности, если что-то случится с детьми.

– А как должна происходить эвакуация населения? И когда должны выходить из городов представители правоохранительных органов, власти?

– Это сложный вопрос. Гражданское население, если есть угроза жизни, должно как можно быстрее эвакуироваться на то время, пока угроза не пройдет. Итак, если просто ответить на этот вопрос, то чем скорее, тем лучше. В том числе и для правоохранителей и военных. Ведь каждый день наши эвакуационные группы и правоохранители подвергают себя опасности. Во время эвакуационных мероприятий с начала полномасштабной войны были ранены 12 полицейских ( по состоянию на 10 августа, когда состоялся разговор. – авт. )

– А когда должны выходить полицейские?

– Вместе с военными. Пока есть возможность выполнять свои функции, они должны оставаться. Когда уже невозможно, правоохранители должны выйти. Начиная с 2014 года военные всегда смотрели на то, есть ли в городах полицейские. Это был важный показатель, если можно так сказать. Так было в Дебальцево, Иловайске, других городах.

В Дебальцево искали "блуждающий" миномет

– Вы были в Дебальцево перед его оккупацией. Как вышли?

– Нас было 28 мужчин – местный райотдел, патрульные. Имели задачу – выявить диверсионную группу, блуждающий миномет, который в город заезжал и обстреливал. Нам дали технику, был старший группы. Так случилось, что мы заехали через блокпост, где уже были россияне, но это мы поняли только позже. Они маскировались под ВСУ, были переодеты в нашу форму. Через 30 минут после нашего заезда они перекрыли трассу.

Мы находились в городе до выхода нашей группировки. Когда уже райотдел был разрушен, нам дали команду присоединиться к 128-й горно-пехотной бригаде, мы стали составной частью этого подразделения. Нам дали вооружение, поставили задачу, и мы были вместе с ними. В ночь с 17 на 18 февраля ( 2015 г. – ред .) прорывались на Мироновское.

– Что должны были делать?

– Вместе с разведчиками мы следили, чтобы танки противника не подошли. Вечером, когда вернулись к окопам, враги начали прорываться по улице на позиции бригады и из минометов забрасывать наши позиции. "Прилетело" в окоп. Тогда получил ранение, много крови потерял. Повезло, что в ту ночь военные получили приказ и пошли на прорыв.

Тем временем наш автомобиль подъезжает к одному из блокпостов.

- Господин полковник, во время дежурства чрезвычайных событий не случилось, - чеканит дежурный.

– Желаю здоровья. Все хорошо? – спрашивает наш собеседник у подчиненных.

– Все хорошо, – звучит в ответ, и мы едем дальше.

Даже один предатель – это много

– Вы написали книгу "Некомбатанты". В ней как раз описываете события, которые произошли в 2014 году и потом. Там вы называете много имён. В частности, тех коллег, которые с вами оставались в Мариуполе, Дебальцево. Там есть и имена предателей, боевиков. Эти имена настоящие?

– Все настоящие. А почему мы должны бояться? Буквально на днях говорили с ребятами, с личным составом. Тема разговора касалась именно этого: почему мы должны бояться показать свои лица, например, называть фамилии? Если посмотреть на сайты и различные платформы оккупационных полицейских, то они не фоткаются никогда так, чтобы лицо было видно. Либо заблюренные, либо со спины. Оккупационные "ювенальные полицейские" приходят к детям в захваченные ими школы в балаклавах и с автоматами. Что у них в головах? Они – предатели и боятся, что их узнают. Но мы о них все знаем – кто они и где работают. Также и они знают о нас. Более того, они уже приходили с обысками в дома многих наших выехавших из оккупации коллег к их родным. Чего нам бояться? Мы ничего не делаем, за что было бы стыдно.

– Если речь уже зашла о предателях, спрошу: много ли их среди правоохранителей?

– На сегодняшний день 110 полицейским объявлено о подозрении.

– Это много?

– В каждой структуре есть оставшиеся в оккупации, хотя и не могу сказать, что массово. Определенное количество уволилось, потому что, как они говорили, не хотели дома покидать. Но если говорить по сердцу, то даже один предатель – это много. Это больно. Так что 110 – это много. Но по сравнению с общим количеством личного состава, то не очень.

Разговор с боевиком и спасенный флаг

– В 2014-м вам также предлагали перейти на сторону врага…

– Конечно. В то время я был руководителем криминальной милиции.

– Предложение, если можно так сказать, поступало один раз? И насколько оно было неожиданным для вас?

– Я догадывался, что рано или поздно такое произойдет. Видел, что уже были организаторы кураторов от ФСБ. Они были заинтересованы в кадрах, у тех, кто оказывает влияние на других людей. Я являлся руководителем криминальной полиции. То есть, на их языке говоря, "чувак авторитетный".

Автоматчики на улице меня забрали и увезли в здание СБУ. Тогда один из командиров боевиков, позывной "Абвер" - родом из Винницкой области, заместитель Гиркина - попытался убедить меня, что нужно принять присягу во второй раз, другой стране. И вот мы сидим, а накануне погибли три наших правоохранителя, и у боевиков тоже кто-то погиб. Он достал какую-то водку, мол, давай выпьем. Я такие "штучки" хорошо знаю. Выпили каждый за своих ребят, и он говорит: "Ну, за пабеду". А я ему говорю фразой из фильма: "За НАШУ пабеду". Он посмотрел на меня. Дальше было много мата. Но после этого он сказал своим подчиненным, чтобы меня вывели и отпустили. Не знаю, почему так вышло. Тогда был адреналин, и я уже не помню деталей и о чем думал.

Потом были случаи, когда некоторые руководители, которым мозг промыли, приходили ко мне и предлагали перейти на сторону врага. Я говорил "нет". Нам очень поздно дали команду на выход, город тогда уже был окружен. Когда из Славянска вышли пророссийские силы Гиркина, они колонной приехали, выставили блокпосты вокруг города, а нам только через 5 дней дали команду выходить.

– Я знаю, что при вашем участии было вывезено с оккупированной территории около 600 единиц оружия и флаг милиции Донецка. Это была трудная, сложная и длительная спецоперация. Я понимаю, зачем вывозить оружие. А вот почему вам важно было вывезти флаг?

– Это идеологический момент. Это знамя еще времен Второй мировой войны. Флаг нашей украинской милиции ( в то время. – авт. ). Всегда для любого подразделения хранение флага было важным моментом. Если флаг потеряли, значит, подразделение расформируется. Это такая примета. Потому мы хотели его спасти.

– А где он сейчас?

- Не знаю. Наверное, остался в Мариуполе, в музее.

Более 1800 полицейских имеют сертификаты по оказанию медицинской помощи

– 17 августа исполнился год, как вы возглавляете Запорожскую областную полицию. Как она работает на втором году полномасштабной войны?

– Я считаю, что правоохранителям есть чем гордиться. У нас организована система блокпостов. Она работает эффективно. Это не моя оценка, это оценка других.

Мы делаем все, чтобы не допустить правонарушения. У нас много пеших и автопатрулей, больше по сравнению с другими регионами. Так получилось благодаря тем стражам порядка, которые выехали с оккупированных территорий. Люди знают, что на улицах городов стало безопаснее.

Участвуем и в контрдиверсионных мероприятиях. Наши следователи документируют и коллаборантов, хотя по уголовно-процессуальному кодексу это и не наша ответственность. Фиксируют последствия каждого вражеского обстрела. Есть "прилет" - наши люди нарушают уголовное производство, проводят осмотр, допрашивают свидетелей, чтобы каждый обстрел был задокументирован. Затем расследованием занимается СБУ. Таких производств — тысячи.

Мы создали эффективно работающие эвакуационные группы. У нас есть свой подход.

Наши парамедики – тоже наша гордость. Они очень эффективно работают на местах ракетных ударов. Группы парамедиков работают в Орехове. Помогают, стабилизируют, вывозят раненых.

– Многие полицейские могут работать парамедиками?

– Более 1800 полицейских у нас прошли обучение по оказанию медицинской помощи и получили соответствующие сертификаты. Ни в одном регионе страны этого нет. Полицейский сегодня обязан уметь не только оказать помощь, но и нести ответственность, в случае если ее не предоставит. Моя принципиальная позиция, что полицейские должны быть сертифицированы.

– Сколько правоохранителей погибли с 24 февраля 2022 года?

– На территории области у нас погиб один полицейский, и почти 70 запорожских полицейских ранены.

( Через два дня после разговора, 12 августа, враг ударил авиационной управляемой бомбой по Орехову. На месте погиб 31-летний правоохранитель. Еще четверо полицейских получили ранения, один из них скончался в больнице через три дня) .

Тем временем мы подъехали к Орехову.

– Часто выезжаете в такие города, которые постоянно под огнем врага?

– Как чувствую, что нужно, то еду. Вижу иногда, что нет эвакуации – еду, чтобы понять, почему так. Проверяю блокпосты.

– О каком количестве погибших мирных жителей известно сейчас?

– По состоянию на 10 августа погибли 402 человека, из них 23 ребенка. Ранены 1151 человек, в том числе 79 детей.

– Есть еще без вести пропавшие?

– 284 человека. Это гражданские, о которых нам известно. 83 человека пропали на оккупированной территории. Одна женщина у нас условно «без вести пропала» во время одного из попаданий по жилым домам в Запорожье – ждем результатов ДНК-экспертизы.

Балицкий на доске розыска и допрос "Московского" митрополита

В Орехове, рядом с отделом полиции, на доске находящихся в розыске лиц есть два фото – президента страны-террориста Владимира Путина и гауляйтера, так называемого оккупационного “главы Запорожской области” Евгения Балицкого.

– Хотели бы задержать?

– Каждый хотел бы. Но все должно быть в рамках нашего законодательства. Эмоции в сторону. Когда-то общался с послом Пакистана, он 29 лет служил в вооруженных силах. Мы хорошо знакомы. Он говорил, что раньше тактика была такова: найти изменника и ликвидировать. Впоследствии поняли, что нужно судить и суд должен быть открытым, чтобы вся страна знала. Предателей нужно привлечь к ответственности и все.

– На днях на допрос в полицию вызвали Митрополита Запорожского и Мелитопольского Луку. Личность очень непростая. Зачем?

– Пока детали разглашать не могу, потому что это тайна следствия. Пока его допросили как свидетеля, осуществляется досудебное расследование уголовного производства по факту разжигания религиозной вражды и ненависти по ч.1 ст.161 УК Украины. Ждем результатов нескольких экспертиз, изучаем высказывания в его телеграмм-канале и обращениях. Так-то мы понимаем, о чем он говорит и на что намекает, это московский патриархат, но надо юридически подкрепить все, поэтому ждем выводов экспертов.

– Это может длиться долго?

– Я думаю, что нет. Это вопрос выживания страны.

Все имущество из квартиры в Мариуполе растащили, видел фотки

– Пока деоккупировано совсем немного населенных пунктов в нашей области. В частности, Пятихатки, где оставались гражданские люди, семьи с детьми. Журналисты не имели возможности с ними поговорить. А о чем люди вам рассказывали?

– После освобождения Пятихаток первая семья вышла самостоятельно, пешком. Других – полицейские вместе с разведчиками выводили. Были пожилые люди, которых выносили на носилках. Несли больше 3 км, потому что транспортом туда невозможно добраться. Там 25 человек проживали. Россияне их не паспортизировали. Мы думаем, это потому, что деревня была на линии фронта. Люди сначала не уехали, потом дорогу жизни ( дорога от Васильевки до Запорожья, по которой из оккупированных территорий могли выехать люди – авт. ) закрыли, и они там остались. Там были враждебные военные из разных регионов России.

– Во время командировок мы бываем в разных населенных пунктах нашей области, большинство из них очень истерзаны. Болит за города и деревни. А вам за какой населенный пункт болит?

– Я родился в Донецкой области. Поэтому логично, что моя самая большая боль – Мариуполь, Донецк… Но когда вижу любой разбитый населенный пункт, каждый разбитый или заброшенный дом, возникают мысли: а где люди отсюда, устроились ли они, как живут…

Вот мы были в Орехове, и начальник райотдела говорит, что в городе три бизнеса. Первый — СТО, владелец не дерет цены, кто сколько даст, но у него очереди стоят. Второй бизнес — перевозка техники, вещей, потому что люди пытаются спасти хотя бы что-нибудь. Третий – строительный: закрывают окна, крыши пытаются как-то ремонтировать. В общине около 1700 человек остается.

– Если речь зашла о домах – где осталася ваш?

– Первый – в Донецке, второй – в Мариуполе. Там нет ни окон, ни дверей. Все растащили, но никто там не "хозяйничает". Поблизости живет мужчина, который имеет проукраинскую позицию, но почему-то не уехал. Мы с ним общаемся, он мне фотки шлет. В доме крышу снесли, так в квартире уже грибок пошел, она непригодна для жизни.

– Трудно терять дом?

– Первый раз сложно терять жилье. Второй — тебя уже ничего не тяготит, взял рюкзак и погнал, ни к чему не привязанный. Мой дом – вся страна. Сейчас мне кажется, что так даже лучше: где захотел, там и поселился. Семья так же воспринимает это. За имуществом печали нет.

Из двух пальцев сделали один

– Вы являетесь участником Игр Непокоренных. Расскажите немного об этом.

– Спорт – это часть жизни, без него некомфортно. В соревнованиях решил поучаствовать не для себя, а для своего товарища – Саши Лаврушки. Он работал полицейским-водителем, при выходе из Дебальцево был очень тяжело ранен и не верил, что может восстановиться. Я очень спонтанно решил ехать на соревнования, и потому на тренировку не было много времени. После того, как выступил, приехал и ему сказал, что все возможно. Он загорелся, начал тренироваться. Несколько лет ходил в спортзал к реабилитологам. В этом году принял участие.

Уверен, что мотивировал его тогда, и он поверил в себя. В настоящее время частично восстановился после ранения, работает в кинологическом центре. Постоянно общаемся.

– О вашем ранении, если можно, еще спрошу. Шансов, что руку "соберут", было немного? Как отреагировали сначала?

– Я сразу даже не понял тяжести ранения, был на адреналине. Это было ночью, меня перебинтовали, а вышли из окружения уже на рассвете. Я много крови потерял и уже потерял сознание. Затем нас вывезли в больницу в Артемовск ( теперь Бахмут. – ред .). Палец на тот момент еще был, его уже отрезали. Медики шутили: "Зеленкой помажешь и норм будет". Тогда мы думали, что Лаврушко погиб ( во время эвакуации медики увидели, что мужчина едва дышит, и боролись за его жизнь, но он был без сознания. – авт. ), и я уже не думал о своей руке, ходил по операционным и искал труп . Все было перемешано. Дальше меня забрали в Краматорск в больницу. Это уже потом я узнал, что Саша выжил.

– Сколько операций перенесли?

– Крупных – три. Еще много раз кожу пересаживали, она не приживалась. Лечился в Краматорске. Затем в Киеве собирали кости, сшивали сухожилие, из двух пальцев сделали один. Восемь месяцев все это продолжалось.

– Вижу, у вас татуировки есть. Это когда делали?

– Это уже после лечения, «замаскировал», так сказать. Сделал «замочек» (тату в виде расстегнутой молнии. – авт. )

– Спрошу еще и такое: как думаете, кто виноват в том, что некоторые правоохранители предали присягу в 2014 году и сейчас?

– Россияне готовились к войне. В течение нескольких лет их спецслужбы активно занимались "промыванием мозгов". Давайте откровенно: до 2014 года каждый журналист считал своей святой обязанностью "зачмырить" правоохранителя. Это было почему-то так круто, "самый огонь". И вот в 2014 году начались откровенные манипуляции, направленные на то, чтобы разжечь рознь.

Поэтому после деоккупации предстоит серьезно работать с населением. Это будет одна из самых главных стратегий государства. Потому что сейчас россияне мощно работают с людьми в оккупации, а нашей власти придется работать вдвое больше. Но нужно делать все очень взвешенно. Не все, кто оказался в этих условиях, являются предателями.

– Вы видели начало войны в 2014 году, затем начало полномасштабной войны в 2022-м. Представляете победу?

– Каждый хотел бы представить, как это будет, какая будет реакция и что такое вообще Победа. Какова будет точка: когда мы станем на границах 1991 года? Это было бы идально. Но такие мысли расслабляют, чего сейчас не нужно, потому что мы понимаем, какой ценой эта победа нам достается. Думаем о том, что здесь и сейчас.

В 2014 году, когда правоохранители действовали вместе с военным как одно подразделение, у Артема Кисько был позывный Иванович. В шутку говорит: долго не придумывали.

О том, что он назначается на должность начальника ГУНП в Запорожской области, он узнал вечером накануне назначения. Говорит, что даже не было времени на сборы, поэтому взял рюкзак и погнал.

Сейчас в Запорожье у него появилось любимое место – остров Хортица.

"Правду говорят, что там есть места силы", - заключил он.

Автор: Ольга Звонарева, Запорожье

Фото Дмитрия Смольенко

Источник: Укринформ