Зверства рашистов в Украине: Как российские оккупанты пытали херсонскую волонтершу Елену Тарасенко

Елена Тарасенко работала в Херсоне водителем троллейбуса. Когда российские войска оккупировали город, садилась в свободное от работы время за руль пассажирского автобуса и вывозила людей на подконтрольную Украине территорию. А на обратном пути привозила горожанам медпрепараты, продукты, средства гигиены.

Россияне схватили ее 22 сентября вроде бы для "обычной проверки". Но женщину восемь суток держали в бесчеловечных условиях в подвале по ул. Лютеранской, 4 (там до войны располагалась Нацполиция области) и пытали на электростуле. Ее историю повествует издание " Вверх ".

Забрали меня дома у мамы на Острове. Вообще я живу на Шуменском, соседи потом говорили, что оккупанты туда тоже приходили, – рассказывает о пережитом Елена. – А перед этим к нам за лекарствами пришла соседка. Лекарство я привезла из Запорожья. Минут через сорок, где-то в половине десятого вечера, в дверь снова позвонили. Думала, так тетя Надя еще, наверное, что-то забыла. Спокойно открыла дверь, не взглянув в глазок, а там – пять автоматчиков в балаклавах…

Мать Елены, 81-летняя женщина, плакала, спрашивала в чем же виноват ее ребенок, умоляла оставить дочь дома. Старухе ответили, что не знают причины, а выполняют приказ: найти и доставить. И все будет хорошо, там разберутся и через пару дней она вернется. Мол, не только Елену, многих пока просто проверяют.

После тщательного обыска квартиры старший из военных, седой мужчина лет 50 (другие были молодыми), приказал Елене собираться: тепло одеться и взять с собой полотенце, зубную щетку. Окружили ее и повели вниз по лестнице. На каждом этаже стояло еще по присоединявшимся к конвою автоматчику. На улице – три небольших микроавтобуса. Женщине приказали садиться в черный бус. Один военный сел слева от нее, другой – справа, еще по два автоматчика сели спереди и сзади. Когда автомобиль тронулся, приказали натянуть шапку.

Потом уже разглядела, что это была демисезонная шапка наших полицейских, которая с опущенным отворотом была как мешок, доставала мне до подбородка. Сколько ехали, трудно сказать. Но не слишком долго. Слышала, когда они останавливались на блокпосту из Острова, говорили что-то о службе ФСБ. Потом позвонили по телефону: "Открывай ворота, мы подъезжаем". Когда вывели из микроавтобуса, повели по ступенькам куда-то вниз. Я голову чуть вверх подняла, чтобы видеть из-под шапки. Один из военных меня еще за руку взял, чтобы не упала. И так до самой камеры довел. На дверях камер замков не было, их подпирали столбиками. Приказали зайти и не снимать шапку, пока дверь не закроет. Потом услышала скрип и женский голос: "Все, можешь снять шапку".

Соседку по камере звали Антониной.

Судя по размерам, помещение было рассчитано на одного человека. Никакой мебели, только один деревянный помост под стеной напротив входа.

dqxikeidqxidqrant

Такими по размеру и "условиям" были камеры

Вместо матрасов и одеял – шинели и кители украинских полицейских. Вместо туалета – пятилитровая пластиковая баклага с отрезанным горлом. Вместо умывальника или крана с водой – двухлитровая бутылка. Дневной свет в камеру не проникал, круглосуточно горела электролампочка. Антонину заключили в тюрьму из-за того, что отказывалась переоформлять по российскому законодательству предприятие, где она исполняла обязанности директора. К тому времени Антонина провела там уже 10-11 дней, а в общей сложности – почти 20 суток.

Иногда кормили раз в день, а могли два дня ничего не приносить, – продолжает рассказ Елена. – Порции… Одноразовую пластиковую тарелку для первых блюд. наполняли где-то на треть. Приносили только какую-нибудь кашу. Однажды что-то вроде пшеничной, а так – перловки. Чем-то варево еще было полито, иногда в каше попадались растертые похожие на тушенку кусочки. Такое впечатление, что они нам отдавали объедки. Мы вынуждены были есть эти остатки, чтобы не умереть от голода. Чтобы как-то заполнить время и не сойти с ума от криков из застенки, пересказывали друг другу книги, фильмы, пели. Нас всех предупреждали, чтобы разговаривали только по-русски. Из камеры слышали, как ребят за это нарушение наказывали. Но нас почему-то не трогали. Пока были вдвоем с Антониной, места более-менее хватало. А уж когда в камеру еще двух женщин (матерь с дочерью) упрятали, приходилось спать по очереди. Ждали, сидя на краю того же помоста, где сокамерницы спали. Потому что пол был очень холодным. Правда, женщины у нас не долго пробыли. Как мать зовут, не помню, а дочь – Татьяной. Они из какой-то деревни, жили там уже долго. Переехали туда или из Молдовы или еще откуда-то. Во время "референдума" их привезли на участок, а там выяснилось, что у матери нет украинского гражданства. Задержали обоих. Обвинили, что мать – гражданка другой страны, поэтому не имела права находиться на избирательном участке.

Потом мать с дочерью забрали. Вместо них привели Аллу. Ее сначала обвинили в торговле наркотиками, а затем оружием. Хотя женщина никакого отношения к преступлениям не имела.

Коридор места заключения

В туалет, ополоснуться и набрать в бутылку для питья воды из системы отопления всех пленников выводили раз в сутки, утром.

"Уборная"

На все давали пять минут.

Помыться можно было только стоя над туалетом, но не все успевали. Поэтому с Антониной все делали по очереди: сегодня я выношу горшок, а она набирает воду для меня, назавтра – я. Бывали охранники, которые нас не торопили, ждали, пока закончим "процедуру". А другие подгоняли, еще и в глазок туалетной двери подсматривали.

Когда начались критические дни, женщины вынуждены были разорвать на тряпке один из кителей, служивший им одеялом. На них за это сначала накричали, но потом "сжалились", принесли пачку прокладок.

Допрашивали Елену однажды.

Вход в застенки

Обвинили ее в следующем. Во-первых, она среди эвакуированных гражданских людей вывозила украинских военных. Хотя среди пассажиров волонтера были только женщины с детьми. И все это оккупанты каждый раз фиксировали на своих блокпостах. А во-вторых, она – наводница, потому что с 2014 года волонтерила в херсонском Центре помощи военным и была администратором группы “Армия SOS” в Фейсбук.

Я почти ничего не понимала, чего они от меня добиваются, – говорит Елена. – Но однажды меня вывели из камеры, снова приказали натянуть шапку к подбородку. Привели куда-то, посадили в кресло, такое как офисное, только не крутящееся, с железными ручками. Примотали мои руки к железным ручкам, смотали скотчем ноги. И что-то к пальцам прицепили. Что-то у меня такое спросили странное, даже не помню, я тоже что-то ответила и сразу почувствовала удар тока. Не столь мощного как из розетки бьет, но все равно очень неприятного. И каждый раз, когда им не нравился ответ, задерживалась ли я с ним, слышала такой щелчок, как щелкает мышка от компьютера, и сразу – удар тока. А тот человек, который спрашивал, по-русски разговаривал очень быстро. И пока я сижу, думаю, что он сказал, он успевал нажать на ту кнопку. В конце концов я не выдержала, начала на него кричать: Что ты меня током лупишь без конца? Ты говори нормально, я тебя – не понимаю, не понимаю!!!”… Мне показалось, я там минут двадцать была. Но Антонина сказала, что допрос длился полтора часа. Там время – не угадаешь. Хорошо, что у Антонины часы были, и мы по ним ориентировались. Если бы не это, точно можно было бы с ума сойти.

Электростул

Но самой страшной стала ночь накануне освобождения Елены. Вечером, где-то с 18 часов, в коридоре послышался топот, брань, звуки ударов, крики.

Из того, что слышалось, они вроде бы поймали террористов, которые кого-то обманывали. Сначала над ребятами в коридоре издевались. Потом куда-то поволокли. А около 21 часов к нам пришли. Пьяные, перегар очень воняло. Говорят: Алка, Еленка, вышли в туалет! Нам с Тонькой поговорить надо. Вытолкали нас в туалет. Двое остались в камере с Антониной. А третий, по прозвищу Бурят, стоял у открытой двери с автоматом. Дверь в нашу камеру видна, если из туалета выглядываешь. Я же выглянула, надеялась услышать, что там происходит. Потому что очень за Тоню волновались. А Бурят увидел, сразу затвор на автомате дергает: "А ну зайди, пристрелю!" Алла меня "за шкирку" и быстро затащила в туалет. Говорит: "Не лезь, все равно ничего сделать не сможем"... Разговаривали они с ней минут сорок, о чем именно - не слышно, только "бубу-бубу". Потом приказали нам возвратиться. Антонина плакала. Сказала, что ее не избивали, не изнасиловали. Но пригрозили доставить в камеру ее беременную дочь. И рассказывали, как будут мучить дочь у нее на глазах. Я Тоню обняла, чтобы успокоить. Она еще долго рыдала на плече, пока совсем не обессилела и заснула.

Утром 30 сентября Елену вызвали из камеры, приказали взять вещи. Снова приказали натянуть шапку. Потом возили довольно долго по городу. Кружили, видимо, пытались скрыть, где именно содержали. А потом выпустили возле дома матери.