Почему в Украине военные инновации, являющиеся ключом к победе, ныне хаотический процесс

Почему в Украине военные инновации, являющиеся ключом к победе, ныне хаотический процесс

Трудно понять, на какую победу над богатым и развитым врагом мы можем рассчитывать, если нет ни одной технологической политики в государстве. Мы за несколько лет так и не смогли создать отечественные массовые аналоги российских БпЛА типа «Шахед» или «Ланцет»

Недавно состоялась офлайн-часть хакатона «Наступление машин». Жаждающие общения инженеры и предприниматели из сферы военных технологий благодарили за возможность еще раз увидеть много себе подобных и обменяться опытом, пишет LB.ua.

Но при этом любому сознательному человеку по итогам этого действа стало очевидно: разработчики мало что знают о реальных нуждах войска.

Парадокс, но факт: собралось несколько сотен, возможно, самых умных инженеров страны — но, к сожалению, это было собрание без четкой цели и ясной перспективы. И вина здесь совсем не Brave1 как соорганизатора. И вообще не разработчиков.

Во время первого хакатона Минобороны "Наступление машин". Фото: mil.gov.ua

Почему так?

Пожалуй, наивный человек, увидев среди соорганизаторов государственные учреждения с триллионным бюджетом, будет ожидать, что именно по итогам хакатона эти институты отберут для себя лучшие команды по наиболее востребованным направлениям и далее организуют им максимально комфортные и продуктивные условия работы: обеспечат четкую постановку задач, дадут финансирование, гарантируют быстрый доступ к испытаниям в тылу и на фронте и т.д.

Централизованно, например, в США, государственные мужи объединят разрозненные коллективы и компании в мощные консорциумы, где каждый может выполнять свой участок работы и рассчитывать на вознаграждение от совместно достигнутого результата. И в дальнейшем обеспечат государственный, долгосрочный и прогнозируемый заказ на разработанный продукт. Словом, все, как в мире принято делать.

Черта с два!

По итогам напряженной работы победителям пообещали финансовую поддержку от двух частных организаций, и все. Которые по своей природе не имеют отношения ни к фронту, ни к государству, ни к госзаказу, ни к нуждам ВСУ. (Это ни в коем случае не претензия к ним, наоборот, они сейчас собой закрывают, как могут, эту государственную пустоту, за что им большое спасибо!)

Государство все еще демонстративно устранилось от формирования спроса на инновации в милитарной сфере.

Во время первого Минобороны «Наступление машин». Фото: mil.gov.ua

Нет сформулированных и доступных технических задач на разработку продуктов. Нет финансирования инноваций в положенных размерах среди тех, кто реально способен выполнять сложные задачи.

Возможно, кто-то не согласится, но автор этих строк убежден: именно в техническом задании (ТС) наибольшая ценность идеи того или иного изобретения. Именно ТС, качественно проработанное и оформленное, является на 60%, на 70% или даже на 90% составляющей успеха той или иной разработки.

А работа над ТС сейчас фактически под запретом. Под формальным  и под фактическим.

Формально документы, где можно найти информацию о потребностях фронта, в большинстве случаев секретны. Разработчики, чтобы миновать этот запрет, консультируются непосредственно с теми военными, которых найдут — но из-за несистемности такого подхода иногда изобретатели идут в ложном направлении, как минимум тратя свой драгоценный ресурс.

Найденные разработчиками военные, поскольку это не их обязанность (они заняты войной), часто не имеют возможности уделить достаточно времени и внимания непростой разработке ТС.

Дистанционный боевой модуль «Сабля». Фото: peoplesproject.com

Но все эти формальные неурядицы являются пустяками по сравнению с тем, что на самом деле государство отказывается:

а) прогнозировать реальные потребности фронта в технологиях и продуктах, собирать, обобщать их и дальше заказывать разработку;

б) организовывать бизнес в специальные объединения (консорциумы) для разработки сложных продуктов, как, например, чтобы лидировать в разработке полупроводников, государство в США объединило свои крупнейшие корпорации;

в) гарантировать стабильный и прогнозируемый спрос на инновационные продукты, чтобы производители могли осуществлять необходимые капитальные инвестиции.

Почему все это не делается? Потому что во главе соответствующих госслужб и ведомств сейчас нет достаточной компетенции, чтобы понять, как и чем живут и как воюют их подчиненные или подопечные в полях. Технический прогресс этой войны еще более углубил пропасть понимания реальности между рядовыми бойцами и генералами, между чиновниками и теми, кого они должны обеспечивать.

Поэтому в Украине военные инновации, являющиеся ключом к победе, сейчас хаотичный процесс, происходящий за счет энтузиазма и случайного финансирования благотворителей и частных инвесторов. Это часто работа вслепую, без понимания реалий фронта. И этому процессу никак не помогает государство, и даже наоборот — оно отбирает колоссальный ресурс у бизнеса и граждан из-за налогов и никаких средств в реальные инновации не вкладывает.

Украинский беспилотник "Валькирия". Фото: Фонд ’Вернись Живым’

Трудно понять, на какую победу над богатым и развитым врагом мы можем рассчитывать, если нет ни одной технологической политики в государстве. Мы за несколько лет так и не смогли создать отечественные массовые аналоги российских БпЛА типа «Шахед» или «Ланцет», которые так очевидно эффективны в этой войне.

Пора кому-то из властной команды — из Генштаба, Минобороны, Минцифры, Минстратегпрома, в конце концов, можно даже из Офиса Президента — взять на себя лидерство и обобщить потребности в разработках, официально их сформулировать и профинансировать.

Чтобы победить Россию, нам нужно опережать. А мы сейчас только продолжаем отставать.