Как живет семья, пережившего оккупацию легендарного композитора Игоря Поклада

Как живет семья, пережившего оккупацию легендарного композитора Игоря Поклада

Украинский композитор Игорь Поклад и его супруга Светлана, проживающие в Ворзеле Киевской области, недавно стали жертвами ракетных обстрелов. Об этом жена музыканта написала на своей странице в Facebook.

Светлана Поклад рассказала об атаке России и самых страшных днях в оккупации, куда попали с мужем в первые месяцы вторжения. Она также вспомнила о спасителе, который вывез их в Киев через российские блокпосты, и объяснила, почему до сих пор не избавилась от фотографий Иосифа Кобзона, с которым ее муж дружил десятки лет.

– Светлана, расскажите о недавнем сложном утре, когда россияне в очередной раз атаковали ракетами Киевскую область.

– У меня в телефоне стоит специальное приложение, предупреждающее об опасности. Обычно, когда летят ракеты, я ориентируюсь на него. Но на этот раз ошиблась, и очень серьезно. Когда извещают о воздушной тревоге, у меня где-то минут 20-30, чтобы закрыть ролеты на окнах и перевести мужа в подвал. Но не учла, что скорость ракеты может быть бешеной. С момента, когда пришло уведомление, до момента, когда сбили ракету неподалеку от нас, прошло ровно три минуты.

За это время успела закрыть в двух комнатах роллеты на окнах. Подошла к окну спальни. И вместо того, чтобы просто закрыть его, высунула голову. И первое, что увидела (вообще без звука!): яркая вспышка где-то далеко за облаками. И я поняла, что сбили ракету. Но ведь это бессмысленное любопытство – надо узнать, чем все закончится. И буквально за секунд 20 раздался такой безумный взрыв, что у меня заложило уши. Все сразу стало светлым, словно это белый день. Такое видела только в начале вторжения, когда россияне обстреливали Бородянку.

А потом меня волной отбросило на кровать. И такой теплый воздух накрыл, знаете, как бывает летом. Признаюсь честно, не пугалась уже так давно… После случившегося, проанализировав свое поведение, сделала много выводов. И самое главное – мы очень расслабились. Стали вести себя так, будто ничего смертельного для жизни не происходит. Хотя постоянно все слышим. У меня вообще впечатление, что над нами какая-нибудь воздушная трасса проходит. Потому что шахеды так часто летают, что мы уже привыкли. Несколько раз даже снимала их по телефону над домом.

– Известно, что в начале вторжения вы с мужем попали в оккупацию, вам чудом удалось спастись. А когда вернулись из Киева в свой дом в пригороде?

– Мы приехали сюда сразу, когда сообщили, что можно возвращаться. Это было в мае 2022 года. Наша квартира в Киеве расположена в таком районе, где часто происходят прилеты. Нам казалось, что здесь безопаснее, но последний случай немного поколебал меня в этой вере. Кроме того, наше жилье так спроектировано, что на первом этаже девять больших окон. И я сразу, когда вернулись, начала ходить по дому и искала то место, о котором много говорят, между двумя стенами. А у нас его не оказалось. По кругу – окна, окна.

Единственное пространство, где мы можем спрятаться, – это подвал. И еще есть небольшое место в холле, где стоит старинное пианино. Вот иногда мы садимся там, закрываем дверь, чтобы не долетели обломки из окон. Знаете, можно сколько угодно себя успокаивать, что все будет хорошо, но если бы те обломки ракеты, которую сбили в то страшное утро, упали немного ближе, нас вряд ли бы что-то спасло.

Игорь Дмитриевич не очень хорошо себя чувствует, ему непросто спускаться в подвал, а еще труднее – подниматься. И если даже отбросить здоровье, то нужно учитывать его возраст – 82 года. А он вынужден в тот подвал лезть, что говорить? Мы уже там построили небольшую печь, чтобы было хоть тепло. А каждый день ему говорю: смотри, вот-вот весна станет легче. Пойдемте в сад, там все расцветет. Стараюсь его всячески поддерживать, потому что иногда раскисает как-то. Ну собственно, я не думаю, что это только у нас такое настроение бывает.

– Во время оккупации Киевской области в вашем доме жили россияне. Что вы увидели там, когда вернулись?

– Я вам скажу, что шок, который тогда испытала, – ни с чем сравнить не могу. В жизни не чувствовала подобного. Наш дом был заминирован, представляете? Если бы мы зашли туда раньше саперов… На нашей небольшой улице россияне устроили в каждом доме какой-нибудь свой штаб. Это были военные из той знаменитой псковской десантно-штурмовой дивизии, которая свирепствовала в Буче. То есть они ехали, расстреливали там людей, другие ужасы творили, а потом возвращались к нам, играли на нашем бильярде, музыцировали на пианино. Съели все, что могли, выпили все, что было в доме.

И я вам расскажу о двух поразивших меня моментах. То, что они здесь впервые, видимо, увидели хорошую посуду и все остальное, понятно. На одной из полочек у нас стояла сувенирная скрипка, а в ней маленькая бутылочка – 200 граммов, не больше водки. Так вот они порвали струны в этом сувенире, разбили его, чтобы достать бутылочку. Притом что у нас здесь можно было пол года сидеть и пить – бар был приличный, потому что очень любим гостей.

И второе, что меня поразило настолько, что плакала: это состояние ванной. Воды не было – ее не стало, когда они вошли в городок. Приносили какие-то баклажки, наверное. Можете себе представить, что я увидела в том унитазе, но самое худшее, что творилось вокруг. Они пользовались не туалетной бумагой (а я запасливая хозяйка, в доме его было много), а жесткими листками из верстки нашей книги об Игоре Дмитриевиче. Весь пол был в этих использованных листьях. И это были офицеры. Не буряты, не кадыровцы – российские офицеры.

Из дома все растащили. Ну, разве что не сорвали унитаз и не забрали стиральную машину. Вся мебель была настежь открыта, вещи выброшены на пол. Даже постель забрали.

– Вам удалось вырваться из оккупации с помощью неравнодушного незнакомца, который решился поехать за вами через блокпосты и вывезти. Сейчас вы поддерживаете контакт с этим мужчиной?

– Мы не просто сейчас дружим, мы уже как одна семья, кажется, вообще не расстаемся. Волонтер Константин Гадаускас – гражданин Казахстана, но имеет литовские и украинские корни. У него казахский паспорт, что тогда помогало – принимали за своего, как гражданина дружественного государства. В начале полномасштабного вторжения ему удалось вывезти из оккупации семью одного очень высокого военного начальника. Сейчас уже можно говорить, потому что этот эпизод вошел в фильм о Буче.

В свое время Константин переехал в Украину из Казахстана из-за политических преследований. Купил квартиру в Буче. Рассказывал, что когда ему показывали жилье, увидел, как взлетает "Мрія". И сказал, что хочет жить только здесь. Потом, из того же окна, он видел, как высаживается на аэродроме русский десант, как обстреляли "Мрію"... Мы с Константином не были знакомы, но он был подписан в соцсетях на Дмитрия Гордона. И прочел его сообщение в соцсетях о том, что в подвале своего дома в Ворзеле застрял известный украинский композитор. Дима просил неравнодушных помочь с эвакуацией. Костя написал: еду.

К тому времени нас в подвале было одиннадцать – и дети, и пожилые люди. Без освещения, тепла, воды и связи. Постепенно многие отважились выбираться "зелеными коридорами". А мы не могли, потому что моя мама уже почти не ходила. И Игорь Дмитриевич был тяжелым. А еще и зоопарк с нами – две собаки, кошки. Да и бензина в машине не осталось, нам не на чем было ехать.

Я очень хорошо помню этот день: 11 марта 2022 года. Выглянула в окно, увидела мужчину в красной куртке, идущего мимо соседнего дома. Открыла калитку, он говорит: "А я – за вами, Дима Гордон попросил забрать". Мы сели в его авто, погрузили наш зоопарк – и поехали через все страшные блокпосты. Когда проезжали первый, самый жестокий, россияне сказали нашему водителю: "Вот за этим стариком ты ехал? Глупый самоубийца! Пусть бы сдохли в подвале" Потом мы проехали еще много блокпостов. И когда, наконец, Костя привез нас домой, попросила у него номер телефона.

Первое время мы немного приходили в себя, а через несколько дней позвонила ему: Костя, говорю, там столько людей осталось – воды нет, ничего нет. Может, давайте что-нибудь будем думать. Он: и у меня такое чувство. Приехал к нам, мы сделали телеграмм-группу и начали действовать. Нас собралось чуть больше десятка волонтеров. Ездили по полупустым супермаркетам в поисках продуктов – Косте удавалось передавать оставшимся в оккупации еду.

Тем временем очень многие писали с просьбами вывезти их родных. Были даже необычные послания: "Прошу, покормите моих кур", "спасите кота". И Костя вывозил – с животными, с котами, с птицами. Даже одну лису одомашненную спас. Вот так, постепенно, постепенно перевез 176 человек из Ворзеля.

– А ваши соседи уже тоже вернулись к своим домам в пригороде?

– Вернулись, слава Богу, ожила наша улица. И вообще я вам скажу, что нас очень пожалели тогда военные. Учитывая, что рядом стояла эта российская бригада, даже были цифры, находящиеся там 80 танков, их можно было разбомбить за три минуты. Но наши не сделали этого, потому что мы были в заложниках. Руководство военное понимало, что если их уничтожать, то уже сейчас и мы пойдем на тот свет. И так сохранили нашу жизнь.

Но не всем удалось выжить в то страшное время. Во двор нашего соседа россияне заехали на танке, сбили ворота – красивые такие, кованые. Он выскочил: "Что вы делаете?" А они из автомата – застрелили. Пролежал там две недели, священник наш ходил-ходил, просил позволения похоронить – нет. И только через некоторое время разрешили. Костя тоже прятал людей, помогали ему женщины из местной церкви. Покойников фотографировал, затем передавал снимки, чтобы можно было идентифицировать. Умершие были везде – на обочине улиц, во дворах.

И когда у меня спрашивают, что было самое страшное в оккупации, вспоминаю не летевшие на Гостомель самолеты в первый день. Не "Грады" и "Смерчи", хотя это было очень страшно. Но когда мы начали слышать автоматные очереди на улице, тогда стало самое страшное. Сначала думали, что это уличные бои, но потом узнали, что это были расстрелы.

– Наведываются ли к вам сейчас друзья? Видела на вашей странице фотографию Игоря Дмитриевича с президентом Виктором Ющенко. Это свежее фото?

– Это было 11 декабря прошлого года. Мы очень много общались с Виктором Андреевичем по телефону, но никогда не виделись. Он позвонил поздравить Игоря Дмитриевича с днем рождения 10 декабря, а муж говорит: "Ну что мы по телефону и по телефону, приезжайте к нам". Он и приехал в гости с дочерью Виталиной.

Знаете, так удивительно: за время войны у нас появилось много новых товарищей. У Гарика Кричевского вышла песня "Путь домой". Там есть следующие слова: "В телефонной записной книге появилась новая страница". А еще такие: "Стало меньше у меня друзей". Да и у нас. Некоторые из старых  отошли, потому что война лицо открывала. А появилось много молодежи, той, с кем работали весной – рассказывала вам. Они очень поддерживают нас. Помогали с обустройством дома и территории после рашистов.

Танками по газонам – как такое можно пережить? Часть нашего сада отведена под зону барбекю – мы там шашлыки готовили, когда гости приезжали, отдыхали. И там были такие красивые белые фонарики. Так вот они с ноги сбивали этот свет – десантники же. Чем оно им мешало?

Я уж не говорю, чем им мешал старенький композитор, которого хотели взорвать, натыкав по всему зданию растяжек? Они видели фотографии, афиши концертов. А заминировали даже кабинет. Причем растяжка была – от стопки книг до пианино. То есть развернул книгу и – все.

Кстати, эти книги – воспоминания Игоря Дмитриевича о непростой жизни. Десять лет я собирала материал. Сначала издали на русском языке, потому что это еще до войны было. А сейчас готовим перевод на украинский, дай Бог, успеем в "Мистецький арсенал". Подарили эту книгу Владимиру Зеленскому, когда вручал Покладу Героя Украины. И я попросила тогда: "Владимир Александрович, можете помочь в переводе книги на украинский?" "Конечно, – ответил. – Подготовьте всю техническую часть, подсчитайте и передайте мне письмо". 22 февраля я передала, а 24 началась великая война…

Невероятно, но нам удалось вывезти из оккупации орден "Золотая звезда", который вручается со званием Героя Украины. Когда торопливо собиралась, Косте сказала: "Могу все здесь оставить, а орден - нет". Он говорит: "Есть у вас одеяло?" И мы завернули в него, а потом еще в пакет. А сверху посадили нашего лабрадора, надеясь, что собаку не станут вытаскивать из машины. И, слава Богу, провезли. Если бы увидели, что это Герой Украины, сами понимаете, что было на первом же блокпосте.

Все остальное мы оставили, а "квартиранты" впоследствии разложили на пианино – грамоты, документы – искали деньги, наверное, там. На стенах – фото с известными артистами, в том числе с Кобзоном. Они отлично понимали, где находятся. Мой муж дружил с Кобзоном больше пятидесяти лет. И когда у того случилось с головой, прервал общение. Иосиф же сошел с ума – это стопроцентно. Дмитрий Гордон нам рассказывал, как однажды он полтора часа пытался вложить ему в голову, что на самом деле происходит в Украине. И говорит: "Он выслушал, ни разу не перебил. А потом, когда я закончил, выдал: "Ничего себе, Дима, как тебе мозги промыли". То есть, понимаете, там уже не с кем было разговаривать, кому что рассказывать. Кстати, его родные признались, что когда он умирал, бредил по-украински. И с ними разговаривал – по-украински, уже без сознания. Это тоже мы знаем от Гордона".

Игорь Дмитриевич в последние годы с ним не общался. Когда узнал о его позиции – все. А раньше Кобзон у нас и дома бывал, когда в Киев приезжал. И в ресторане встречались, общались. Было... Ну что ж, это жизнь. Совместные фото с ним я не выбрасываю – я против уничтожения памяти.

– Игорь Дмитриевич писал песни для Кобзона?

– Он никогда не писал для кого-то конкретного. Во многих интервью так и говорил: мы писали песню и отпускали ее в жизнь. Единственное, для кого писал персонально, – для Нины Матвиенко. И, кстати, чтобы вы знали, песню "Чарівна скрипка", которую знаменитой сделала сама Нина Митрофановна, сначала адресовалась Софии Ротару. Но Нина пришла, послушала и сказала, что песню не отдаст: "Это я буду петь!" Мы с ней дружили очень много лет. Часто у нас бывала в гостях. Даже одна традиция во время визитов сложилась: я фотографировала их с Покладом в одной и той же позе. Есть в нашем архиве одинаковые три фотографии.