Харьковские колонии под контролем администрации: мешают ли криминальные авторитеты мобилизации заключенных?

Харьковские колонии под контролем администрации: мешают ли криминальные авторитеты мобилизации заключенных?

В Харьковской области все без исключения исправительные учреждения управляются администрацией, а не “смотрящими”. Но российские пропагандисты утверждают, что криминальные авторитеты препятствуют заключенным вступать в ряды ВСУ. Так ли это и почему речь идет именно о харьковских авторитетах?

Комментарии компетентных источников в материале издания “Думка“.

“Красные” и “черные”

В местах лишения свободы жизнь регламентируется своими законами. Там всегда были, есть и будут лидеры, “авторитеты”, которые определяют место заключенного в этом закрытом сообществе. Лидеры есть на каждом этапе тюремной жизни и разной значимости: от лидера камеры в следственном изоляторе, “смотрящего хаты”, до лидера исправительного учреждения, “смотрящего зоны”, с контингентом в несколько тысяч человек.

Харьковское СИЗО / Фото: Викимапия

Что бы там ни утверждали представители пенитенциарной системы, фактически именно тюремные авторитеты решают, как будет отбываться срок осужденным. Именно лидеры, основываясь на неписаные тюремные законы, определяют статус осужденного. А насколько велико влияние авторитетов на жизнь осужденных зависит от того, кому реально принадлежит власть “на зоне”.

По принципу верховенства (тюремных авторитетов или администрации исправительного учреждения) зоны делятся на “красные”, где все решает администрация, и на “черные”, где “правят” криминальные лидеры и действуют “воровские”, тюремные законы. Если и возможны какие-то запреты на участие “контингента” в военных действиях, то идет речь исключительно о “черных” зонах.

В период расцвета “воровской идеологии”, в 1980-х годах, власть “смотрящего” на “черной зоне” была практически безгранична. Хоть и регламентировалось все так называемыми “понятиями”, однако лидер мог по своему усмотрению опустить статус любого заключенного до уровня изгоя или даже лишить жизни. Но в те времена “смотрящий” – это единственная защита прав заключенных и гарантия достойного уровня жизни осужденных.

Любой мог напрямую обратиться к “смотрящему” с просьбой или жалобой. Лидер зоны напрямую общался с администрацией по поводу уровня жизни заключенных и обеспечивал беспрепятственное поступление “гревок” – нелегальных передач с воли продовольствия, сигарет, а также алкоголя и наркотиков. Если администрация не шла на компромисс с “черной властью”, лидер принимал меры, вплоть до остановки работ в промышленных зонах или даже организации бунта, в крайнем случае. Но все это в прошлом.

Ныне в Украине “черная зона” – это совсем не то, что раньше. “Черная” – это тесное и взаимовыгодное сотрудничество “блатных” и тюремной администрации, где руководство учреждения закрывает глаза на деятельность лидеров за регулярные денежные взносы. А тюремные боссы зарабатывают на регулярных поборах с заключенных “чтобы спокойно сидеть” из мошеннических колл-центров, телефонных и интернет-мошенников. А с богатых осужденных вообще могут собирать десятки тысяч долларов в год. Определенный процент ежемесячно относят “хозяину”, и всех это устраивает.

Почему не в Харькове?

Харьковская область – “красная”, и единственная, где все колонии и СИЗО (следственный изолятор) управляются администрацией. В остальных областях тюрьмы “черные”, то есть в них управляют тюремные авторитеты. Сейчас в Харькове влияние на зеков у авторитетов минимальное. Например, 25-я Алексеевская колония – самая показательна в Украине (в 2020 году Денис Малюська, министр юстиции Украины, назвал Алексеевскую колонию флагманом “красных” тюрем).

Эта колония, 25-я, стала рекордсменом в Украине по применению статьи 391 УК, согласно которой к основному приговору добавляли еще до трех лет лишения свободы за злонамеренное неповиновение требованиям администрации. За девять лет 38 человек получили такие приговоры, в шести случаях было назначено максимальный срок наказания. Все это за отказ убирать камеры. По свидетельствам осужденных, людей “ломали” до тех пор, пока они не ломались.

“В Харькове все зоны под контролем администрации и “актива” (заключенные, которые активно сотрудничают с администрацией и выполняют функции внутренней полиции). Да, “двадцать пятая” – самая жесткая, но и другие не лучше. Если и встречаются авторитеты старой формации, жизни им не дают. Или сидишь тихо, как мышь, или сгноят в штрафном изоляторе, или срок добавят. – говорит собеседник “Думки”. – На одной из зон Харькова, называть не буду, сидит очень авторитетный человек, статус высокий. Он оказывает влияние на определенное количество заключенных благодаря своему имени и “правильной” жизни. Слышал, что его пытались привлечь к агитации за мобилизацию. Но он никогда не влезет в эту суматоху с призывом на войну, даже близко об этом не будет говорить. Он еще того закала, а вор всегда вне политики и не сотрудничает с властью”.

Общее мнение “компетентных” представителей криминального мира: “Харьковские авторитеты не мешали и не будут мешать мобилизации заключенных. Помогать, правда, также не будут…”.

Почему упомянули именно Харьков?

Несмотря на полномасштабную войну, представители криминала все равно тесно и беспрепятственно общаются и вместе “ведут дела”.

“Харьковский криминал исторически имел особенно прочные связи с российским криминальным миром. И не тешьте себя надеждой, что война эти связи нарушила. Даже наоборот! Раньше была тюремная почта и “малявы” (записки, передаваемые из зоны на зону по “тюремной почте”), сейчас есть интернет. И для того, чтобы “перетереть”, обсудить какие-то вопросы, необязательно устраивать сходку, как раньше. И деньги так же “гуляют туда-сюда”, и дела делаются, несмотря ни на что. Между харьковскими и российскими криминальными кругами были совместные дела до войны, они и остались”, – говорит “компетентный источник”.

Заключенные на войне

По общедоступным данным, на данный момент было мобилизовано около трех тысяч заключенных. Озвучиваются планы привлечь больше осужденных, но это вряд ли. Три тысячи человек от примерно 27 000 осужденных в стране – это чуть более десяти процентов. В России при общей численности заключенных в 450 000 тысяч было мобилизовано около пятидесяти тысяч. Это примерно то же самое соотношение. Возможно, 10-11% – это та максимальная часть заключенных, которая способна принести пользу на поле боя.

В полномасштабной войне, в которой задействованы сотни тысяч военнослужащих, такое количество кажется несущественным. Вряд ли заключенные, согласившиеся воевать за свою страну, могут изменить положение и существенно повлиять на ситуацию на поле боя. Но в нашей истории были прецеденты прошлой большой войны, когда именно бывшие заключенные становились настоящими героями и даже легендами. И это также важно для поднятия боевого духа и идеологии.

“У бойцов, прошедших тюрьму, выживание в разы больше, чем у мобилизованных законопослушных граждан. И это выживание не следствие трусливости и перестраховки. Это связано с умением быстро адаптироваться в стрессовой ситуации, быстро принимать верные решения, не бояться идти на разумный и просчитанный риск. Помогают кураж и “чуйка”, понятия из криминальной жизни, которые не так просто объяснить”.

Кураж – это здоровое желание рискнуть и сделать что-то безрассудное, продуманный риск на грани. Кураж позволяет не выдать свой страх даже когда реально страшно и не показать свою слабость. Это именно в кураже боец выполняет, казалось бы, невыполнимые задачи. А “чуйка” – это специфическое понятие, сочетающее предчувствие, интуицию и животные инстинкты, умение просчитать опасность. У любых успешных профессиональных преступников, и у бывших, в частности, такие способности чрезвычайно развиты.

Автор: Константин Май