Похищение украинских детей: как США документируют преступления РФ в лагерях и центрах

Похищение украинских детей: как США документируют преступления РФ в лагерях и центрах

Более трех лет команда ученых из Йельского университета готовит расследование о похищении РФ украинских детей.

Руководитель Yale HRL Натаниль Реймонд рассказал DW, где и как россияне удерживают и перевоспитывают этих детей.

Команда аналитиков Лаборатории гуманитарных исследований Йельской школы общественного здоровья (Yale HRL) уже более трех лет, в течение которых продолжается полномасштабное вторжение РФ в Украину, документирует военные преступления, в частности, готовит расследования, посвященные поиску похищенных Россией украинских детей. В своем последнем докладе, опубликованном во вторник, 16 сентября, Yale HRL раскрыла более 200 учреждений, где россияне милитаризируют и индоктринируют детей из Украины.

Исполнительный директор Yale HRL Натаниль Реймонд верит, что этот список учреждений станет картой, которая поможет вернуть украинских детей домой. В интервью DW он рассказал, где и как россияне скрывают детей из Украины, объяснил, зачем на площадках лагерей вырыты окопы в форме буквы Z и почему усилия, которые прилагает международное сообщество для возвращения похищенных детей, недостаточны.

Deutsche Welle: Господин Реймонд, в последнем отчете HRL приводятся факты того, как Россия укрывает и милитаризирует украинских детей. Что было самым сложным в работе над этим исследованием?

Натаниль Реймонд: Самым сложным было убедиться, что мы получили все возможные результаты, которые могли получить из имеющихся данных. Комплекс данных был настолько значительным, что нам фактически пришлось отказываться от некоторых направлений исследования. Технически все сводилось к определению приоритетов, поскольку у нас наложилось большое количество спутниковых снимков и терабайты данных из открытых источников. Таким образом, если говорить о том, что попало в отчет, это более тысячи точек данных только для 210 мест (удержания украинских детей. – Ред.).

Вызовом нетехнического характера была скорость. Ведь эта информация чрезвычайно важна для украинцев, для того чтобы они могли вести переговоры о возвращении детей, а также, для того чтобы помочь непосредственно вывезти детей из этих лагерей. Наше исследование должно было вестись осторожно, и в то же время мы понимали, что оно нужно было украинцам уже на вчера. Нам пришлось сбалансировать эти два конкурирующих момента. И я думаю, нам это в конечном счете удалось. Но все в команде четко понимали, что на кону. Это не просто очередной отчет. Речь шла о создании карты, по которой дети вернутся домой.

В вашем отчете выявлены 210 учреждений в России и на временно оккупированных территориях, где удерживаются дети из Украины, однако говорится, что таких учреждений может быть больше. Примерно о каком еще количестве идет речь?

Сколько учреждений мы пропустили, мы точно не знаем. Но думаю, примерно от 12 до 20. Я могу сказать вам, какие типы учреждений мы не можем четко увидеть. Это так называемые центры временного размещения, также известные как семейные центры. Они являются пунктами отправки детей, которые попадают в приемные семьи или на усыновление.

Места, которые легче всего обнаружить и задокументировать, – лагеря, часто потому, что даже если там удерживают большое количество украинских детей, там есть и российские дети. И поэтому они (руководство лагеря. – Ред.) публикуют видео для российских родителей о мероприятиях, которые там проводятся. Именно лагеря предоставляют много разоблачительных доказательств. В то время как семейные центры этого не делают, и они во многих случаях созданы для того, чтобы скрывать.

Дети, которые рискуют исчезнуть из поля зрения, – это дети из интернатов и те, которые, вероятно, находятся в учреждениях, которые мы еще не видели или не видели полностью. Например, больницы. Мы считаем, что это важная часть их (российской стороны. – Ред.) деятельности – использование больниц для скрытия определенных групп детей.

Участники демонстрации в поддержку Украины в Париже призывают вернуть депортированных детей из РФ, 24 августа 2025 года

А как вы можете определить, что дети, которые находятся в этих учреждениях, именно дети из Украины, а не из России?

Для этого есть много способов. Наиболее распространенный – это начальная точка их похищения, когда чиновники оккупационной власти сами сообщают, куда будут направлены дети. Другой способ, когда неправительственные или военные организации, такие как Кадетский корпус, сообщают, что проводят программу для бывших украинцев в месте Х.

Еще один метод – фотографии. Мы часто отслеживаем лица и другие визуальные признаки. В случае расследования в декабре прошлого года, где мы показали, что украинских детей скрывали под видом российских сирот, нам помогли обои на стенах центра временного размещения. На фоне этих обоев были сфотографированы дети, указанные как российские.

Но мы впоследствии поняли, что эти же пропагандистские фото они использовали для своего фейкового, по сути, сайта усыновления (украинских детей. – Ред.). Они повторно выставили эти фото, обрезав фон с обоями. Именно такие маленькие визуальные подсказки мы часто используем. Обычно мы не обсуждаем их публично, чтобы не давать преимуществ России.

Для своего исследования вы использовали открытые источники, в том числе российские. Это означает, что Россия не слишком старается скрывать то, что удерживает у себя незаконно вывезенных украинских детей?

До определенного времени они не скрывались. Но после выдвижения обвинений они изменили веб-сайты, удалили данные, мы знаем, что в некоторых случаях они изменили имена или личные данные детей. И они также отслеживают, кто и какие данные проверяет. Так что они скрывают следы.

Какой факт, выявленный в этом исследовании, поразил вас больше всего?

На одном спутниковом снимке мы увидели траншею в форме буквы Z. Знаете ли вы, что это такое?

Российский пропагандистский символ войны против Украины…

Нет, это не символ. Из-за распространения использования беспилотников на поле боя в Украине окопы роют в форме буквы Z. Они позволяют бежать в противоположном направлении, если вас зафиксировал FPV-дрон. Поэтому россияне и украинцы начали строить свои окопы в форме Z, чтобы скрываться от атак дронов. И на одной из баз, где были дети, мы заметили тренировочную площадку с вырытыми окопами такой же формы, которую мы видим сегодня на передовой. Это означает, что площадка, где тренировали украинских детей, была зеркальным отражением войны против их собственной страны. И это было для меня самым ужасным.

Предыдущий отчет HRL был посвящен идентификации украинских детей. В нынешнем отчете вам удалось выявить сеть учреждений, где их милитаризируют и перевоспитывают. Вы уже знаете, какой будет тема вашего следующего исследования?

Следующими станут военные, вся цепочка командования, которые отвечают за программы военной подготовки украинских детей. Мы собираемся сделать этих людей известными.

Итак HRL продолжает свои исследования по поиску незаконно вывезенных в Россию украинских детей. Означает ли это, что правительство США возобновило финансирование работы вашей команды, которое было прекращено в начале этого года?

Нет. Мы собирали деньги онлайн, в основном от возмущенных бабушек. Европейцы пока что нам не предоставили финансирования, и у нас нет государственных средств. У нас есть только то, что пожертвовали нам простые американцы, их взносы в пять, десять, 25 долларов. Мы существуем благодаря щедрости небезразличных незнакомцев.

Делает ли международное сообщество достаточно для возвращения незаконно перемещенных Россией украинских детей?

Нет, недостаточно. Мы подготовили много пресс-релизов и конференций, но мы все еще не относимся к этому серьезно на политическом, дипломатическом, финансовом уровне и с точки зрения разведки. Не относимся к этому так, как должны были бы.

У нас есть как минимум 35 тысяч пропавших без вести детей, это наша внутренняя оценка, она неофициальная, но мы используем ее как ориентир. Это самое большое похищение детей с тех пор, как нацисты похищали и германизировали польских детей во времена Второй мировой войны. Мы потратили на их поиск лишь малую часть усилий по сравнению с теми усилиями, которые в свое время потратили на расследование в Боснии и Руандее.

На кафедре эпидемиологии американского университета (Йельской школы общественного здоровья. – Ред.) над поиском украинских детей работает больше людей, чем в международных правоохранительных органах и разведке. Если это перевести в операционный эквивалент в поисках пропавших без вести, то это все равно, что добираться до Луны на каноэ. А мы продолжаем оставаться без денег, полагаясь на добровольные пожертвования. И мы единственные, кто остались. Каждый день нам кажется это невозможным. И тот факт, что мы до сих пор существуем, – чудо.

Верите ли вы в то, что украинских детей можно вернуть из России домой?

Да, верю. Россия же хочет, чтобы мы верили, что это невозможно. И на Западе мы сидим, сложа руки, произнося: ну, вероятно, мы не сможем добиться успеха. Но, перефразируя Нельсона Манделу, скажу: те, кто говорит, что это невозможно, не должны мешать тем, кто это делает. И мы не можем ждать. Украинские дети и все дети, которых затронула война в других уголках мира, от Газы до Судана, – мы не можем их предать, поверив, что они якобы не стоят спасения.

Автор: Виктория Власенко