Пытки в харьковской колонии №25: расследование предсказуемо зависло

Читать на русском

В начале января осужденные в Алексеевской исправительной колонии №25 пожаловались адвокатам «Харьковской правозащитной группы» на пытки и изнасилования.

После этого администрация заявила о предотвращении бунта и ввела чрезвычайное положение, закрыв колонию для посетителей. Правозащитники сообщили о насилии в колонии правоохранителям, и Государственное бюро расследований открыло уголовные производства о пытках и превышении власти.

Издание «Ґрати» рассказывает, насколько продвинулось расследование спустя более чем полгода. Почти все заключенные, которые цитируются в тексте, просили сохранить их анонимность для безопасности — своей личной и возможности передавать сведения о происходящем в колонии.

«Хочешь жить красиво?»

Алексеевская колония №25 — исправительное учреждение среднего уровня безопасности для мужчин, осужденных повторно. Колония рассчитана на больше чем тысячу заключенных, сейчас в ней содержится около 800 осужденных. По словам главы общественной организации «Харьковская правозащитная группа» Евгения Захарова, осужденные называют эту колонию одной из самых страшных в Украине. В предыдущие годы правозащитники опубликовали две книги с воспоминаниями людей, который отбывали там наказание.

Игорь Козьминов отбывал наказание в Алексеевской исправительной колонии с 2013 года до февраля этого года. От других осужденных Козьминов неоднократно слышал о жестоком обращении со стороны сотрудников колонии: «Засовывали дубинки в анальные отверстия, выкручивали яйца, надевали мокрую смирительную рубашку — когда она высыхает, человек кричит от боли». По его словам, таким образом администрация «наказывала» осужденных за реальные и выдуманные нарушения. Искать нарушителей было обязанностью других осужденных, лояльных к администрации. К лояльности также склоняли насилием.

«Их называли «козлы». У них были ключи, рации, дубинки, они следили за осужденными и записывали их действия в блокнот, чтобы потом передать это администрации. Например, «козел» сделал осужденному замечание, что у него криво висит бирка. Осужденный послал его. И «козел» записал это в блокнот как попытку нападения на администрацию. Так осужденные попадали в оперчасть, где их избивали», — рассказал «Ґратам» Козьминов.

По его информации, в колонии была налажена коррупционная схема: осужденных вынуждали платить администрации за то, чтобы их не принуждали к работе и не били. Это делалось по инициативе первого заместителя начальника колонии Сергея Конищева и старшего оперуполномоченного Станислава Гарькавого, уверен Козьминов. На них указывали и другие осужденные, с которыми говорили «Ґрати» и которых цитировали представители «ХПГ».

Он признался, что сотрудники колонии и его принуждали к изнурительной работе, а за любое нарушение — избивали и отправляли в дисциплинарный изолятор. После последнего избиения в 2017 году осужденный пытался покончить жизнь самоубийством.

«Вешался. Откачали, неделю полежал связанный. Потом повели к начальнику. Он испугался, говорит: «Я даю слово, что тебя не тронут». И меня действительно больше не били», — сказал Козьминов.

Еще один осужденный, пострадавший от пыток, Максим Карась отбывал наказание в Алексеевской колонии с 2017 года до февраля этого года.

«Каждый день били. «Козлы» от фонаря писали бумагу о каких-то нарушениях. И за это наказывали», — рассказал «Ґратам» Карась. Во время очередного «наказания» осужденному сломали ключицу и разорвали мышцы на руках. По словам Карася, ему не оказали должную медицинскую помощь, из-за чего у него неправильно срослась ключица и не восстановились мышцы.

«Когда приезжают правозащитники, нас прячут. Выводят «козлов», и они говорят, как хорошо их здесь кормят», — отметил Карась.

В 2018 году он был среди 11 осужденных, которые в знак протеста вскрыли себе вены: «Нас заставляли работать каждый день и не платили. Мы попросили хотя бы выходные, и за это опера нас побили. Тогда мы взяли заточки и вскрыли вены. Нас позашивали».

По словам Карася, попытка самоубийства ни на что не повлияла — осужденных продолжали бить и после этого. Они по-прежнему не могли никому пожаловаться. А письма, в которых осужденные писали о пытках, не доходили до родственников и адвокатов из-за цензуры в колонии.

«Да, я согласен: я украл, угнал машину, покатался. Меня осудили. Но перевоспитания здесь нет — из людей делают зверей. — сказал Карась. — Сейчас я не могу устроиться на работу даже грузчиком. Подниму ведро — и уже плечо болит, оно не зажило после тех издевательств. А я не хочу больше красть, я хочу сам себя обеспечивать».

«Спишем как суицидника» 

Как рассказал Игорь Козьминов, в конце прошлого года одного из осужденных подвергли жестоким пыткам — «заломали его, надели пакет на голову, наручники, засунули ему туалетную бумагу в задний проход и начали палить, еще несколько дней он лежал связанный, у него гноилась кожа на ногах».

После этого около 60 осужденных решили встретиться с администрацией и потребовать прекратить пытки. Начальник колонии Эдуард Рыженко сказал им, что ничего не знает о пытках, но пообещал уволить тех, кто к этому причастен. По словам осужденных, никого не уволили, а жестокое обращение продолжилось.

2 января один из осужденных обратился в приемную «Харьковской правозащитной группы» и попросил юристов приехать в колонию. Правозащитники приехали на следующий день.

«И нас снова к ним не пускали, — рассказал Максим Карась. — Я выпрыгнул из окна второго этажа, прибежал в холл, где они принимали, и написал жалобу. Потом меня, конечно, побили за это».

Юристы приняли больше 20 заявлений о жестоком обращении: изнасиловании, избиении, принудительной работе, вымогательстве денег, и направили их в Государственное бюро расследований. Правозащитники не успели принять все жалобы и запланировали следующий визит. Но, по мнению Козьминова, администрация колонии узнала о жалобах от кого-то из лояльных осужденных и сделала все возможное, чтобы закрыть колонию от посетителей.

«По-хитрому сделали. У нас были ящики с бритвенными станками. Старший дневальный открывал ключом эти ящики, выдавал станки, наблюдал, пока мы брились, потом забирал их и закрывал ящики. Но в тот день, когда мы написали жалобы, всего на двух-трех отделениях дали команду не забирать станки. Сказали, что теперь новая система — хранить их в тумбочке. После чего Конищев обратился к своим друзьям в управление, якобы у нас планируется массовое вскрытие, бунт».

8 января Администрация государственной уголовно-исполнительной службы сообщила о предотвращении «противоправных действий с целью дестабилизации обстановки» в Алексеевской колонии. По информации администрации, осужденные готовили бунт с помощью «криминалитета на воле и связанных с криминалитетом общественных и правозащитных организаций». Администрация колонии провела обыск и изъяла у осужденных мобильные телефоны. В колонии ввели особый режим — усилили охрану и надзор за осужденными, запретили свидания.

Во время обыска сотрудники колонии избили резиновыми дубинками и заковали в наручники 22 осужденных, которые при этом получили ссадины и синяки. Об этом 9 января заявили представители Уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека, которые приехали в колонию с проверкой. По информации «ХПГ», именно эти осужденные накануне жаловались им на пытки в колонии.

«Меня подняли в 2:40. В трусах, холодно. Вытащили — я тогда лежал в санчасти, забили в наручники. Притянули на первый этаж. С ноги ударили — я упал на пол. Смотрю, лежит еще человек 30. Кто-то был с мешком на голове, кто-то с пакетом, кто-то в наручниках. Нас заставляли ползти на животе по лестнице. Так продержали до 6 часов вечера», — рассказал Козьминов.

По его словам, всех осужденных заставили написать, что их подняли в шесть утра, как положено, и не применяли к ним силу. А те, кого заковали в наручники, должны были написать в объяснительной, что они сопротивлялись сотрудникам администрации.

«Потом управовские тягали нас по разным кабинетам. Кто-то угрожал, кто-то пытался нормально поговорить. Мне говорили: если продолжишь писать жалобы — в промзоне и умрешь, спишем как суицидника», — сказал Козьминов.

«Оно тебе не надо»

После того, как в колонии ввели особый режим, туда перестали пускать юристов «Харьковской правозащитной группы». «Администрация ввела чрезвычайное положение для того, чтобы мы не смогли попасть в колонию и принять заявления остальных осужденных», — комментировал «Ґратам» адвокат «ХПГ» Владимир Глущенко.

10 января пресс-служба Государственного бюро расследований сообщила, что следователи территориального управления открыли уголовное производство о превышении власти (часть 2 статьи 365 Уголовного кодекса Украины). 13 января Офиса Генерального прокурора открыл еще два производства: о пытках (часть 2 статьи 127 УК) и грубом нарушении законодательства о труде (часть 1 статьи 172 УК). Поводом стало заявление представителей «ХПГ».

«В частности, в обращении правозащитники указывают на неоднократные факты пыток осужденных в течение 2017 — 2019 годов с целью запугивания и дискриминации, приводят примеры избиения, удушения, связывания, применение электрического тока и совершение иных насильственных действий, оскорбляющих личное достоинство осужденных, — отметили в пресс-службе. — Также в своем заявлении правозащитники указывают на грубое нарушение законодательства о труде».

Расследовать пытки в колонии поручили территориальному управлению ГБР, расположенному в Полтаве.

11 января представители Офиса омбудсмена снова посетили колонию, после чего заявили, что администрация препятствовала их работе и не пустила журналистов. Правозащитники запросили у руководства колонии документы и видеозаписи с камер наблюдения, но их отказались предоставить, сославшись на то, что камеры перестали работать накануне происшествия.

По словам адвокатов «ХПГ», сотрудники колонии давили на осужденных, пострадавших от насилия, из-за чего некоторые из них отказывались от своих показаний. Игорь Козьминов хотел, чтобы его признали пострадавшем в деле о пытках в колонии, и просил администрацию дать ему возможность написать заявление в ГБР. Один из сотрудников ответил ему: «Ты освобождаешься, оно тебе не надо».

Особое положение, которое ввели в колонии, истекло 29 января. 3 февраля правозащитники приехали в колонию и приняли жалобы осужденных, которых, по их словам, били, требуя отказа от ранних заявлений о пытках. Правозащитники снова обратились в ГБР.

11 февраля колонию посетил заместитель министра юстиции Виталий Василик. Он заявил, что учреждение работает нормально, а Министерство юстиции не планирует никого увольнять.

«Эта колония наполнена, здесь работает производство по всем формальным и статистическим показателям, у руководства Министерства юстиции нет вопросов. Есть много вопросов к Уполномоченному по правам человека, правозащитникам относительно методов и условий работы», — отметил Василик.

Собственную проверку провела комиссия при Северо-Восточном межрегиональном управлении по вопросам исполнения уголовных наказаний. Нарушений в действиях сотрудников колонии не обнаружили, — об этом «Ґратам» заявила пресс-секретарка ведомства Ольга Кузнецова. Она не прокомментировала заявления пострадавших о давлении со стороны администрации колонии, поступившие уже после начала расследования, поскольку, по ее информации, эти факты сейчас также расследуют правоохранители. А начальник колонии Эдуард Рыженко, его первого заместителя Сергей Конищев и старший оперуполномоченный Станислава Гарькавый, которых осужденные обвиняют в организации пыток в течение последних двух лет, уже уволились по собственному желанию, сообщила Кузнецова.

Глава Министерства юстиции Денис Малюська так и заявил, что все ключевые фигуранты производства «уволены» — из этих слов может сложиться впечатление, что сотрудников уволили по инициативе администрации колонии и Минюста, но это не так. 

«Дело на контроле Минюста», — написал Малюська на своей странице в фейсбуке после посещения колонии в марте. Позже министр не стал отрицать пытки в колонии, но объяснил их многолетним конфликтом «между криминалитетом и тюремной администрацией».

«Конфликт между так называемыми «черными» и «красными» тюрьмами. В «черных» тюрьмах верх берет криминалитет. Он по сути руководит тюрьмой. В «красных» — руководит администрация. Соответственно, преступный мир хочет, чтобы «черными» стали все тюрьмы. А администрация хочет взять под свой «ноготь», — сказал Малюська. — Если осужденные кричат, что их пытают, иногда это может быть не потому, что их реально пытают, а потому, что они хотят сменить власть в колонии».

Слова министра возмутили правозащитников.

«Очень жаль, что министр доверяет таким романтизированным объяснениям противоправных действий. На самом деле все намного сложнее, и в этих процессах нужно разбираться», — прокомментировал «Ґратам» Константин Автухов, представитель общественной организации «Україна без тортур».

«Дело зависло» 

О том, насколько больше чем за полгода продвинулось расследование пыток в Алексеевской колонии, «Ґрати» спросили у территориального управление Госбюро расследований в Полтаве.

«Сведения досудебного расследования можно разглашать только с разрешения следователя или прокурора и в том объеме, в котором они признают возможным», — ответили в ведомстве и не предоставили никаких подробностей.

По словам адвокатки «Харьковской правозащитной группы» Тамилы Беспалой, которая защищает пострадавших от пыток, еще весной ГБР сообщало ей, что в деле нет подозреваемых. Затем ей неоднократно отказывали в доступе к материалам дела, ссылаясь на карантин. Поэтому она не знает, сколько в деле пострадавших и сколько из них уже допрошены.

У Тамилы Беспалой семеро подзащитных, пострадавших от пыток в колонии. Они заявили о физическом, сексуальном и психологическом насилии. Однако, по словам Беспалой, часть из тех, кто жаловались правозащитникам в январе, не стали писать заявления.

«Не каждый может сказать, что его насиловали. Некоторые говорили, но не сразу. Когда они еще находились в колонии, то не могли все рассказать. Они считали, что нас слушают. Иногда на следующий день после встречи подзащитные спрашивали: «Ты нас сливаешь?». Потому что сотрудники колонии пересказывали им наши разговоры», — рассказала «Ґратам» Беспалая.

Кроме нее, пострадавших от пыток в колонии защищают еще трое адвокатов «ХПГ»: Анна Овдиенко, Владимир Глущенко и Геннадий Токарев. Число их подзащитных постоянно меняется, отметил Токарев.

«Говорить о количестве подзащитных нет смысла, так как время от времени они отказываются от адвокатов. У меня, например, такой случай был совсем недавно, полтора месяца назад — у другого адвоката, — сказал «Ґратам» адвокат. — В первый период расследования отказались несколько человек, а еще больше не подали заявления вообще. Хотя изначально была 21 жалоба».

Максим Карась  — один из подзащитных Беспалой. Следователи ГБР допрашивали его в январе этого года, когда он был в колонии. «Следователи грубили, говорили, что я сам виноват, что заслужил такое обращение, — сказал Карась. — Местные опера давили каждый день. Из управы приезжал подполковник, говорил: если не заберешь заявление, мы тебя сгноим».

В день освобождения сотрудники колонии провели Карася на вокзал, чтобы посадить на поезд домой, в Полтаву. Ему сказали, что не отдадут документы и справку об освобождении, если он не уедет. Но Карась отказался и остался ждать адвокатку, чтобы написать заявление в ГБР.

Все семеро подзащитных Беспалой жаловались на давление со стороны администрации колонии. Трое из них уже вышли на свободу. Для двоих адвокатка добивается перевода в другие колонии, которые не подчиняются Северо-восточному региональному управлению. Так же поступили и другие адвокаты «ХПГ».

«Своевременно перевели только около пяти человек, и то, как я понимаю, не для обеспечения их защиты, а чтобы отсрочить фиксацию их телесных повреждений», — прокомментировал Геннадий Токарев.

По ходатайству Беспалой перевели одного из заключенных. В переводе еще одного — отказали.

«В конце июня его допрашивали следователи ГБР. В начале допроса зашел сотрудник колонии и сказал, что будет снимать процесс, потому что я якобы подрываю безопасность колонии. Следователь ГБР удалил его, — рассказала адвокатка. — Сначала мой подзащитный просто не давал показания, потом сказал, что боится это делать. В присутствии следователи ГБР — это зафиксировали в протоколе — он сказал, что отказывается давать показания под угрозой и просит о безопасности».

Тем не менее, пострадавшего не перевели в другую колонию. Адвокатка трактовала это как бездеятельность следователя ГБР и пожаловалась его начальству. В ведомстве ей ответили, что не видят ни оснований для защиты пострадавшего, ни нарушений со стороны следователя ГБР.

По всем своим подзащитным Беспалая также просила судебно-психологическую экспертизу, но ей отказывали. Поэтому адвокатка сомневается, что удастся установить виновных и добиться для них реального наказания.

«Дело непростое, его быстро и не расследуют. Но сейчас оно вообще зависло. Последние следственные действия были еще зимой», — отметила Беспалая.

Тем временем Геннадий Токарев обратился в Европейский суд по правам человека. «Жалобы поданы по семи осужденным колонии, все по нарушению статьи 3 Конвенции — запрет пыток и других форм плохого обращения, — прокомментировал адвокат. — В Украине перспектива привлечь к ответственности офицеров уголовно-исполнительной службы практически равна нулю».

Сложность расследования дел о пытках связана и с общественным настроением, считает Константин Автухов, представитель общественной организации «Україна без тортур».

«Общество радикализовано. Оно считает, что преступник должен быть жестоко наказан. А правоохранители часто отвечают на общественный запрос на жестокость», — прокомментировал «Ґратам» Автухов.

Автор: Анна Соколова; Ґрати