Андрей Дыняк рассказал, как в Украине борются с ковидом…
Украина переживает очередную волну пандемии коронавируса. Медики говорят о заполненности ковидных коек в больницах и нехватке кислорода для больных, а МОЗ публикует рекордную статистику по заболеваемости и смерти от коронавируса.
Что на самом деле происходит в медучреждениях Украины, какова ситуация с кислородом, насколько текущая волна заболеваемости тяжелее за предыдущие.
Об этом на Апостроф TV рассказал врач-терапевт АНДРЕЙ ДЫНЯК.
– Действительно ли есть проблема с недостатком кислорода в больницах Украины?
– Здесь нужно смотреть по каждому конкретному случаю, потому что есть вероятность манипуляции фактами, чтобы повлиять на ценовую политику или отстоять чьи-то интересы.
В той области, где я работаю, проблем с кислородом на данном этапе нет. Но это не означает, что в других больницах не может быть такой проблемы.
– Сколько необходимо кислорода на человека в тяжелом состоянии? Нынешняя ситуация из-за нового штамма коронавируса «Дельта» как-то отличается от прошлогодней?
– Глобально ничем не отличается, но в конечном счете мы за год мало чему научились, есть определенные проблемы.
Потребление кислорода зависит от тяжести дыхательной недостаточности, и не так важно, что к этому привело – ковид или какое-то другое поражение легких. Если мы говорим про интенсивную терапию, реанимацию, пациентов, которые находятся на ИВЛ — то это может быть до 10-15 и даже больше литров кислорода в минуту. Сейчас есть очень много оксигенаторов, которые могут покрывать большую часть пациентов, у которых дыхательная недостаточность не такая выраженная. Условно, 5-10 литров на минуту.
– То есть 15 литров — это уже критическое состояние?
– Да.
– Какой процент людей сейчас попадает в больницу в критическом состоянии?
– Если мы берем ковид, то больше 90% – это легкая или средняя тяжесть течения болезни, которая не требует кислорода. Остальные это те, кто страдает ожирением, гипертонической болезнью, сахарным диабетом. Еще фактор — это люди, у которых есть страх, депрессия, тревожное состояние, что также может привести к более тяжелому течению. Эти люди, безусловно, находятся в группе риска и у них больше шансов требовать эту помощь.
Важный момент — система здравоохранения в Украине всегда финансировалась по остаточному принципу. К сожалению, у нас экономика стран третьего мира и, соответственно, что мы можем ожидать от нашей медсистемы, когда на нее дается большая нагрузка?
Но вопрос в другом. Является ли это той причиной, по которой необходимо ограничивать экономическую деятельность, ограничивать контакты людей и так далее?
– А что нам важнее?
– Все зависит от людей и их восприятия. Если мы будем ограничивать экономическую деятельность, то людей, которые будут в перспективе умирать от бедности и недоедания, будет больше.
На данном этапе смертность от коронавируса чуть выше гриппа. Если это проблема такая же как грипп, то почему наши действия настолько преувеличены, как будто у нас тотально падает количество населения.
– Если сравнивать ситуацию, которая была год назад, с нынешней, есть хоть какой-то прогресс?
– За год ничему новому в лечении ковида мы не научились. Коронавирус в большинстве случаев не требует вообще никакого лечения — и в этом парадокс. Безусловно, есть и более тяжелые случаи, когда требуется кислород.
Единственный препарат, который имеет доказательную базу, это, по сути, гормональные препараты, которые были известны давным-давно. И все, больше никакого специфического лечения нет, и медицина на этом заканчивается. Почему же такой ажиотаж, тоже до конца не понятно.
– Насколько сложная работа в ковидных отделениях?
– Работа в ковидных стационарах — это прежде всего моральная и физическая нагрузка. Вы ощущаете это давление пациентов, которые находятся в состоянии тревоги, страха или же имеют какие-то сопутствующее патологии. Ими нужно заниматься и работать. Плюс есть родственники пациентов, которые тоже интересуются состоянием близких. Есть целый ряд проблем, работать сложно, вознаграждение не всегда адекватное.
– Среди ваших коллег есть те, кто покинул страну?
– Есть. Это постоянный процесс, а сейчас, на фоне происходящего он просто усилился. То есть больше людей ищут лучшей жизни.
– То есть врачи ощущают, что их не ценят?
– Безусловно. В конечном итоге все упирается в деньги. Если у вас зарплата 300 долларов, а прожиточный минимум хотя бы 500 долларов, то где-то эту разницу нужно брать. Плюс отношение и сумасшедшая нагрузка, которые оплачиваются минимально. Если человек хочет остаться в профессии, то он будет искать лучшее место.
– Есть ли в больницах какой-то противоэпидемический план на следующий год?
– Живем сегодняшним днем. Эпидемия закончится тогда, когда перестанут тестировать.
– Тестировать должны больше или меньше?
– Я считаю, что в большинстве случаев это вообще не требуется. Погрешность любых тестов от 5 до 40% — он может быть ложноположительным или ложноотрицательным. Соответственно, мне как врачу результат теста не так важен. Мне важна «клиника» и по «клинике» я сужу о тяжести заболевания. А собирая анамнез и анализы, я смотрю, нужны ли пациенту антибиотики, нужно ли корректировать какую-то другую терапию и так далее.
– Насколько сложно отличить один штамм коронавируса от другого? Насколько я знаю, там разная симптоматика?
– Есть специалисты, которые умудряются. Я смотрю на проблему ковида, как на ОРВИ, и мне не важно на самом деле это грипп, риновирус, коронавирус или любой другой. Клиника довольно типична. То есть вирус пришел, размножился и ушел. Соответственно, организм восстанавливается после того, как вирус покинул организм. На практике не всегда это идет так и в некоторых случаях болезнь продолжается, пациент утяжеляется. И то, при правильной терапии и коррекции — минимальными средствами, а больше удается помочь пациенту благодаря саппорт-терапии.
– Стоит ли людям идти в больницу при первых симптомах ковида?
– 70-80% обращений в клинику в эпидемический сезон — это люди с симптомами ОРВИ. Это было всегда, ничего нового. В 99% случаев это болезнь самопроходящая, которая требует только симптоматического лечения. Есть небольшое количество осложнений, может возникнуть бактериальная пневмония, или что-то другое, что потребует коррекции в лечении. Но в большинстве случаев, ничего этого не требуется.
Соответственно, если человек относительно молод — это 25-55 лет — и у него симптомы ОРВИ, то может стоит не сразу идти к врачу, а понаблюдать за собой, а если что-то не так, то уже идти.
– Иногда люди начинают заниматься самолечением, что приводит к разным аллергическим реакциям. Есть такое, или это миф?
– Аллергические реакции при самолечении случаются, но в большинстве случаев все проходит нормально. Очень редко случается токсическое поражение печени, из-за чего орган может отказать – это один случай на 10 тысяч. Поэтому лучше не заниматься самолечением, а связаться с семейным врачом по телефону.
По телефону можно зачастую определить тяжесть состояния, нужно ли идти пациенту к врачу или нет.
– Если говорить про регионы, где много сельского населения, какая там ситуация? Реально ли там лечиться, если заболел коронавирусом?
– У меня нет целой картины, но некоторые случаи были пугающими. Мы принимали пациентов с других отдаленных стационаров. Лечили там не всегда так, как нужно было, и пациенты приезжали в тяжелом состоянии. Приходилось воздействовать на это, лечение везде по-разному происходит, к сожалению, у нас нет универсального подхода — как кто считает, так и лечит.
– То есть инструкции нет?
– Мы отталкиваемся от протокола, а там могут быть какие-то небольшие вариации, то есть нужно всегда идти от человека. Это принцип персонализированной медицины, когда вы исходите от конкретного человека, а не от всей популяции. Но если брать вирусные заболевания, тут можно обобщенно брать, потому что лекарств нет, поможет время и саппорт-терапия, и лечение основных заболеваний, которые могут дать осложнения на тот же самый ковид или грипп.
– В наших фельдшерско-акушерских пунктах, которые расположены в маленьких городах, есть возможность для лечения ковида и других болезней в целом?
– Сомневаюсь, что везде есть. Но, например, там, где создавались громады, они сами ищут пути обеспечить себя медицинскими услугами. Когда все идет от громады – это намного лучше. И я встречал пару таких примеров, где врачу построили дом, обеспечили базовыми вещами, аппаратами ЭКГ, базовыми анализами. То есть люди должны думать сами о себе и тогда все возможно.
Я против централизации. Нужно решать то, что происходит на местах, люди должны сами себе помогать, особенно когда нет такого государственного контроля и помощи. Мы не можем полностью надеяться на государство, а выживать то хочется. Нужно самим себе помогать.
– Какая ваша позиция касательно ношения масок?
– Маски должны носить врачи при определенных обстоятельствах, в операционных и так далее. Есть исследование Гарварда, которое показывало, что ношение масок вне медицинских учреждений не имеет смысла. И даже сейчас я не увидел убедительных статей, которые бы говорили, что маски эффективны. Поэтому для меня это большой вопрос, нужны ли они на самом деле.
Ключевое — это механизм передачи инфекции, о котором не говорят. Если мы возьмем наше медийное пространство, то эпидемиологов, которые нам должны говорить, что делать, практически нет – есть отдельные врачи, политики и так далее.
Механизм передачи — это ключевое, что нужно знать при любой инфекции. В Украине, кстати, одна из первых кафедр эпидемиологии во всем мире. То есть мы должны быть законодателями моды, условно, говорить, как и что должно происходить. Вспомнить те же учения Громашевского, который описал механизм передачи. И если мы будем исходить из этого, мы поймем, что контактно-бытовой путь, когда нам сказали, мойте руки, чтобы не было ковида — это откровенная ложь. Такого не может быть по природе вещей.
Американское агентство по контролю за инфекциями CDC, сказало, что контактно-бытовой путь не доказан. Соответственно, то, что мы моем руки — это бесполезно. И как можно доверять людям, чьи утверждения со временем оказываются неправдивыми.
– Обязательно ли покупать пульсоксиметр, и как без него определить в норме ли сатурация?
– Если человек здоров и у него нет сопутствующих заболеваний, скорее всего пульсоксиметр не нужен. Нужно обращать внимание на частоту дыхания, если она в переделах 12-20 за минуту, то, скорее всего, все нормально. Если человек в сознании, он активен, он дышит нормально, то скорее всего сатурация у него тоже нормальная.
Для нас это лишь дополнительный метод определения тяжести заболевания.
– То есть это для врачей в первую очередь, а не для людей?
– Нет, мы можем использовать и давать пациентам, у которых что-то может произойти, чтобы вовремя определить снижение сатурации и назначить терапию.
05 листопада 2021 г., 22:51
