«Я видел, кто расстреливал и уничтожал мой город»

«... Начальная школа в „ДНР“ — это страшно. „Я — гражданин республики“. Потрясающая вещь — урок единства, где рекомендуют изучать биографию лидера ... Я послушала концепцию о патриотическом воспитании, мне в очередной раз стало плохо ...» Голоса из оккупированной части Украины.

Война на Донбассе длится почти два года. Огромное количество жителей Донецкой и Луганской областей покинуло свои дома, спасаясь от снарядов и преследований сепаратистов. Но выехали далеко не все ...

Люди, оставшиеся «там», неохотно идут на контакт. В принципе, это естественно: жизнь на территории, подконтрольной сепаратистам, непредсказуема. Люди боятся не только преследований сторонников псевдореспублик, но и того, что российская пропаганда — в школах и по телевизору — коверкает сознание детей.

Мы смогли пообщаться с двумя жителями оккупированных городов. Наш первый собеседник представился просто Святославом.

«Теперь люди дышат больше холодильником, чем телевизором»

— Как изменилась жизнь, после того как город объявили псевдореспубликой?

— Жизнь изменилась кардинально. Люди не получили того, что им обещали: российских зарплат и пенсий. Вместо этого получили цены, как в Москве, и выплаты в рублях — через год и меньше, чем в Украине. Теперь люди дышат больше холодильником, чем телевизором. Многие меняют свою точку зрения, так как разочаровались в «молодой республике».

— Можно сейчас найти работу в Луганске?

— Работы очень мало. В основном, предлагают убирать улицы за 2000 рублей или что-то красить. Шахты стоят ... Работает рынок, работают контрабандисты, возят топливо. Как-то выживают люди.

— Кого реально поддерживает население?

— Большинство поддерживает террористов, ведь каждый день тут промывают мозги. А представьте, что эти мозги необразованные и хотят халявы? Вот и поддерживают. «Культмасс» тут поставлен на широкую ногу, в плане обработки населения с них можно брать пример.

Хотя я знаю много проукраинских людей, мы вынуждены жить в подполье. Вообще, на улице довольно опасно что-то фоткать, говорить по-украински и быть недовольным «властью».

«Я не могу бросить своих бабулек стареньких»

— Почему вы не смогли выехать ни тогда — сразу, ни после начала боевых действий?

— Я могу выехать в любой момент, но я не могу бросить своих бабулек стареньких. Я им таскал воду и помогал по хозяйству.

Я видел, кто расстреливал и уничтожал мой город. Да и продолжает уничтожать экономически и физически сейчас. Заводы распилены и остановлены. Тут идут договорняки с украинскими продажными политиками, у которых здесь бизнес. В общем, всё довольно мрачно.

Да и не захотел я выезжать. Я еще не свел все счеты с оккупантами.

— Что вы имеете в виду?

— Знаете, у нас здесь есть определенное движение, но я работаю в одиночку.

«Волосы поднимаются дыбом, когда думаю о новой школьной программе»

Вторая моя собеседница — жительница Донецка. Надежда жила в этом городе всю жизнь, не уехала оттуда и после начала боевых действий. Живет в частном секторе с 4-летним сыном Никиткой и мамой.

— Надя, почему вы не уехали? У вас маленький ребенок. Что вас держит?

— Меня держит мама. Мама не уедет. Мамина сестра живет в прифронтовой зоне. Если будет понятно, что здесь вопрос решен окончательно каким-то образом, то есть, здесь не будет боевых действий, то мне, теоретически, можно будет выехать. Я думаю над этим, у меня еще один год есть, а дальше надо будет что-то решать. Потому что отдавать ребенка в школу с тем, что там сейчас происходит, я не хочу. У меня волосы поднимаются дыбом, когда думаю о новой школьной программе. Мне очень страшно, и я не хочу, чтоб мой сын учился так же.

Но то, что дом будет разграблен быстрее, чем мы даже успеем оглянуться, тоже понятно. А у нас дом построен руками моего отца. Так что мама отсюда не уедет. Может, если бы был просто купленный дом, было бы другое отношение. А здесь все сделано его руками. Опять же — он здесь похоронен. Ее все это держит. У мамы не настолько хорошее здоровье. Вот я выеду с ребенком. Мне что, бросить маму охранять дом — как собачку? Когда здесь неспокойная, нестабильная ситуация ...

Еще один из моментов, почему я не уехала — у меня есть инвалидность, по зрению. И выезжать самой в чужой город для меня достаточно проблематично. В Донецке я все знаю, и работа есть. В чужом городе ты со своей инвалидностью вынужден будешь доказывать все с нуля.

«Вы „Скотный двор“ читали? Вот он наиболее подходит к ситуации»

— А вы на работу не боитесь ездить? И вообще — чего вы здесь боитесь?

— Вы знаете, днем более-менее тихо. Вы «Скотный двор» читали? Вот он наиболее подходит. Люди как-то адаптировались. Они никуда не выезжали, и начинает забываться, какая она — нормальная жизнь.

Действительно, очень страшно. Я, как историк по образованию, прекрасно понимаю, что происходит. И я прекрасно понимаю, какие это может иметь последствия — для меня, для моего ребенка. Я не могу себе позволить очень многих вещей, которые могла позволить еще два года назад. У меня, например, есть страничка в Facebook, и на ней вообще ничего нет. Я не могу себе позволить не то, что написать свои мысли, я даже не могу клацнуть на какой-либо картинке, отметить, нравится мне это или нет.

Вечером я вообще никуда не выхожу. Стараюсь вернуться до темноты. По городу бегает огромное количество собак. Много случаев, когда собаки кусают людей! Даже в центре города. Боюсь и подумать, что творится на окраинах.

Я многого себе сейчас позволить не могу. Я могла раньше идти и спокойно общаться на украинском языке — у меня на западе Украины осталось достаточно украиноязычных знакомых. Сейчас я их прошу звонить в нерабочее время. Я не рискую говорить на украинском. И свою позицию лишний раз не озвучиваю.

Недавно я сменила работу и понимаю, что если в моем предыдущем коллективе были люди, с которыми я могла хоть что-то обсудить, то на новом месте мне приходится молчать о своей проукраинской позиции. Может быть, эти люди только официально говорят, что поддерживают то, что происходит. Может быть, неофициально у части людей есть свое мнение, иное. Но я сейчас не рискну высказывать свои настоящие взгляды.

— А почему? Чем чревато?

— С работы снимут, например. У одной моей хорошей знакомой были достаточно крупные неприятности, приходилось писать много разных объяснительных просто за то, что в школьной стенгазете была использована сине-желтая символика. И она была вынуждена доказывать, что в этих цветах нет никакой проукраинской пропаганды. Есть учитель, она работала в лицее № 12, у нее также были достаточно серьезные неприятности — разборки и прочие вещи. К счастью, закончилось все выговором. Поэтому, честно говоря, страшно.

Как вам это объяснить? Портрет Сталина висит на оперном театре ... Есть ощущение, что ты находишься где-то в 1938, 1939, 1941 году, а может, это смесь 1941 с 1939.

«Сосед радовался, когда переоформил пенсию в Украине»

— Неужели действительно людям это нравится?

— Думаю, что многим наоборот — не нравится. Но, честно говоря, за гранью моего понимания, как люди могут верить в то, что у такого образования — это не государственное образование — есть какое-то будущее. Я никакого будущего не вижу.

Насколько я знаю, часть шахт уже сейчас затоплена. Большинство шахт опасны для жизни. Я видела, как радовался сосед, когда переоформил пенсию в Украине — он тут же рассчитался с работы. Потому что он работал на шахте имени Засядько. А это — пороховая бочка. Да и какой там режим? В связи с комендантским часом людей пораньше возят на работу, а после конца, например, третьей смены, в четыре часа утра, им приходится ждать до шести часов, пока закончится комендантский час, и их отвезут домой.

Троллейбус № 2 ходит до вокзала (давно я в те края не выбиралась), а трамвай № 1 — туда уже вообще не ходит. Но город как бы живет. Он вроде бы даже и выглядит более-менее. Но для любого человека, кто жил в Донецке два-три года назад и сейчас, мягко говоря, он очень сильно изменился.

В магазинах привычных товаров нет: ассортимент намного беднее, цены аховские, качество товаров — низкое.

— Если цены аховские, откуда люди деньги берут?

— Приспосабливаются. Многие оформили украинскую пенсию, получают и «ДНРовскую». Часть все-таки работает, но заработки небольшие, в рублях, конечно. В гривнах только ряд предприятий перечисляет на карточки.

«Самое страшное — то, что они взялись за молодежь»

— А какие-то украинские СМИ к вам проходят? Хотя бы через интернет есть возможность познакомиться с событиями в стране?

— Я недавно пробовала зайти на сайт издания «Обозреватель» — страница заблокирована. Есть ресурсы, которые еще работают, а на некоторых пишут «заблокированы по распоряжению ДНР» или как-то так. Те, у кого спутник есть — да, могут смотреть украинские каналы, а у всех остальных они не идут. У нас был момент, когда ребенок начал истерику: «Не надо новости ...» — мы просто выключили телевизор.

— Как вы видите дальнейшую жизнь?

— Для себя я продумываю, куда можно выехать с минимальными потерями. Главное — до школы, потому что и начальная школа в «ДНР» — это страшно. «Я — гражданин республики». Потрясающая вещь — урок единства, где рекомендуют изучать биографию лидера. Это обязательно проводится в каждом классе. Я послушала концепцию о патриотическом воспитании, мне в очередной раз стало плохо.

Они перекраивают историю на новый лад и впихивают это в мозги детей. Наших детей! Вот это и есть самое страшное — то, что они взялись за молодежь, за образование.

Я не знаю, как потом можно будет ставить мозги на место. Потому что психологов сюда отправлять нельзя — у них тоже крышу сорвет. Психологов надо будет менять через каждый месяц.

— Надя, какой вы видите выход из всего этого?

— Украина должна вернуть себе наши города. Понятно, что быстро это не произойдет. Но делать это просто необходимо. Иначе появятся целые поколения людей — нынешних детей, подростков, молодежи — судьбы которых будут исковерканы всей этой российской пропагандой и войной.

* * *

Мне довольно часто приходится слышать мнение, что «там» остались только те, кто не захотел выехать, и те, кто кто поддерживает сепаратистов. Что нужно их просто перестрелять. Вроде, все они — такие же уроды.

Не все, далеко не все. Важно помнить о том, что «там» остались Люди. И самим оставаться Людьми.

—

Татьяна Мриль, опубликовано в газете День

Теги: ДНР