Как молитва и вера оказывают поддержку военным Украины

О страхе — никогда не верьте ветерану, который скажет, что на войне не было страшно. Как говорят побратимы, не боится только глупый: на грани жизни и смерти страх напоминает красный сигнал, предупреждая об опасности. Однако на войне есть место настоящей дружбе, которая закаляется в самых сложных условиях.

С Дмитрием мы познакомились во время учебы в Институте журналистики при КНУ имени Тараса Шевченко. Дмитрий, хоть и учился на два года позже, в отличие от многих из нас уже имел определенный опыт. В родном Конотопе он ещё школьником успел поработать и в газете, и на радио, и даже на телевидении — на тот момент это был просто фантастический опыт! На момент окончания университета Дмитрий уже работал в газете «Факты». Затем было много других интересных проектов, пока всё это не прервала война. Теперь Дмитрий Бабич приостановил свою творческую деятельность: он — старший лейтенант Вооруженных Сил Украины, защищает Родину на одном из восточных направлений.

— Дмитрий, ты окончил Институт журналистики, успел поработать журналистом не только в нескольких изданиях, но и в нескольких странах. Но настал момент заняться делом, к которому ты точно себя никогда не готовил. Трудно поверить, что ты с оружием на фронте. С какими ощущениями ты поменял клавиатуру на автомат?

— Я действительно никогда не представлял себя военным. Об армии знал лишь из репортажей моих коллег - журналистов и с занятий на военной кафедре в Институте журналистики. Более того, если бы мне ещё недавно кто-то сказал, что я присоединюсь к Вооруженным Силам Украины, я бы, наверное, искренне удивился или даже рассмеялся: как человеку сугубо гражданскому, мне даже в голову не приходило связать свою судьбу с войсками. Но после фактического нападения страны-агрессора я не смог остаться в стороне и отправился на фронт.

После обучения на курсах во Львовской академии сухопутных войск им. Петра Сагайдачного попал в боевую бригаду, которая в настоящее время противостоит врагу в Харьковской области. Сначала такие коренные изменения меня пугали, но со временем я осознал, что своим присутствием на фронте делаю — пусть и небольшой — вклад в дело защиты Украины и собственной семьи. Надеюсь, что в новом амплуа я приношу определённую пользу.

— Возможно, это не очень корректный вопрос, но он всегда интересует тех, кто не был на войне: как там?

— Боюсь, что в двух словах не получится, но попробую сказать коротко за себя. Реальная война — по крайней мере та, которую увидел я, очень отличается от тех шаблонов, которые рядовому украинцу десятилетиями навязывал кинематограф. Здесь нет супергероев, которые за десять минут уничтожают батальон врага. Здесь нет супероружия, способного мгновенно дать отпор агрессору. И, наконец, здесь нет восхваления войны: в зоне боевых действий видишь кровь, разрушения, боль и слезы. Чувствуешь страх.

— Ты и до войны был верующим человеком, хоть сам не из религиозной семьи. Как нашел свою тропу к Богу?

— На мое религиозное мировоззрение повлиял друг, который в своё время учился в духовной семинарии, а сейчас служит священником. Он, если можно так сказать, привил мне сначала интерес, а потом и любовь к Церкви. Благодаря Богу, именно в церковной общине я нашел добрых и чутких людей, которые помогают мне решать жизненные вопросы.

— Как изменилось твоё отношение к Богу после отправки на фронт?

— На фронте моя вера в Бога укрепилась в разы. Здесь острее ощущаешь быстротечность жизни. А вера не только успокаивает, но и придаёт оптимизм. Знаю нескольких атеистов, которые издевались над верующими солдатами и ставили под сомнение силу молитвы. Все они закончили службу плохо — в основном в психиатрической больнице. Потому что когда нет веры, нет и определённого иммунитета: страдает нервная система, и люди, которые не имеют веры, не защищены от срывов.

— Что тебе дает вера в Бога на войне, как помогает служить?

— Прежде всего, лично мне вера дает уверенность в завтрашнем дне. Это не просто слова. На фронте были моменты, когда охватывали отчаяние и депрессия. Но после искренней молитвы эти чувства исчезали бесследно. Вера требует общности: я стараюсь найти храм даже на прифронтовых территориях, чтобы посетить богослужение и пообщаться с другими верующими.

Например, сейчас мы в небольшом селе в Харьковской области. Я думал, что здесь нет церкви, потому что село очень пострадало от обстрелов. Но как-то услышал колокола и пошел на их звук. Оказалось, что здесь есть новый храм Рождества Богородицы. Местный священник обрадовался моему визиту и сказал, что церковь сама меня нашла. С тех пор я постоянно посещаю этот храм и активно участвую в жизни общины.

— Расскажи какие-то особенные моменты из фронтовых будней.

— Как-то мы попали под массированный артиллерийский обстрел. С нами в машине был 56-летний солдат Николай, который запаниковал. Я посоветовал ему помолиться, чтобы успокоиться. Не думал, что он действительно прислушается. Но вскоре обстрел внезапно прекратился, и мы добрались до безопасного места. Радостный Николай сказал, что попросил у Бога спасти нас и пообещал креститься, если выживет. Теперь он один из самых активных прихожан нашего храма.

Ещё помню случай, когда мы эвакуировали семью из Волчанска. Ребёнок, семилетняя Оля, не хотела уезжать, потому что потерялся её той-терьер Санни. Командир отделения, который любит собак, взял двух побратимов и пошёл искать пса на опасную территорию. Он нашёл его, а во время поисков наши ребята обезвредили вражескую диверсионно-разведывательную группу. Оля была счастлива, и, кажется, командир ещё больше.

— Чем планируешь заняться после окончания войны?

— Рано или поздно все вооруженные конфликты заканчиваются. Мой выбор — вернуться к гражданской жизни. Я хочу продолжить журналистскую деятельность, восстановить контакты с партнёрами на Западе и, наконец, создать собственное информационное агентство: перед войной я получил такое предложение и даже стал главным редактором проекта в Брюсселе. Кроме того, хотелось бы написать книгу — такую, где слово «война» не появится ни на одной странице.

Беседу вёл священник Сергей Баршай, опубликовано в издании Софийское Братство